— Мне передали твое сообщение. Может, посидим где-нибудь, выпьем кофе?

На улице Кловис мы наткнулись на Шерлока — он наблюдал, как ученики покидают здание, заметил нас, подошел, протянул Франку руку и улыбнулся:

— Как дела, Марини?

— У меня все хорошо, мсье Массон. Что скажете о Мишеле?

— Хорошо, что несчастный случай обошелся без последствий.

— Ты попал в аварию? — поразился Франк.

У меня задрожали ноги, по телу побежали мурашки.

— Да нет, так, ерунда, потом расскажу, — промямлил я.

— Нужно быть внимательней, Мишель, — назидательным тоном произнес Шерлок. — Я наблюдал, как вы переходили улицу. Ни один из вас не посмотрел по сторонам!

— Обещаю стать осторожней, мсье.

— Невероятно, Франк, Мишель выше вас ростом, а к учебе относится иначе. Довольствуется «среднепереводными» оценками, так сказать.

— Будьте с ним построже, мсье.

— У меня создалось впечатление, что его интересы лежат, скорее, в области настольного футбола.

— Футбол в прошлом, теперь он увлекся шахматами.

— Неужели? Это интересно! Давайте как-нибудь сыграем, покажете, на что вы способны, Мишель.

Мы отправились на площадь Контрэскарп, в «Ла Шоп».

— Что это за история с несчастным случаем?

— Да так, натрепал Шерлоку, чтобы оправдать прогул.

— Ты совсем обалдел?

— Не волнуйся, я стараюсь не зарываться.

— За такую глупость тебя могут исключить из лицея! Ты о родителях подумал?

— Беспокоишься о них?

— Не о них — о тебе. Кончай валять дурака, подумай о будущем и начни как следует вкалывать.

Официант принес наш заказ — пиво Франку и лимонад с белым вином мне.

— А ты никогда не делаешь глупостей?

— Я получил диплом и теперь могу делать что захочу. Зачем вызывал, что за срочность? Если решил помирить меня с родителями, ничего не выйдет.

— Сесиль… Ты уже забыл ее?

— А что с Сесиль?

— Она несчастна. Ты пообещал перезвонить — и не перезвонил. Уже много недель она ничего о тебе не знает и не понимает, что происходит.

— Не лезь не в свое дело.

— Я думал, ты ее любишь.

— Сказал же — не лезь!

— Она потрясающая, замечательная… «Я люблю девушку с прелестным затылком, красивой грудью, изящными запястьями, чудным голосом, дивным лбом и классными коленками…» Помнишь?

— Прекрати! Что за игру ты затеял? Это Сесиль попросила тебя усовестить меня?

— Она уверена, что у тебя другая и ты не решаешься признаться!

— Бабский бред! Нет у меня никого.

— Ты ее бросил?

Франк не ответил. Он опустил голову, достал из пачки сигарету, закурил, спохватился, что в пепельнице дымится другая, затушил ее и бросил на меня недобрый взгляд:

— Умеешь хранить секреты?

— Ну вот, и ты туда же…

— Я был на призывном пункте и записался. Еду в Алжир.

— Ты студент.

— Я отказался от отсрочки.

— С ума сошел!

— Попробуй объяснить женщине, что бросаешь ее ради армии. Что можешь провести на военной службе много лет. Я ничего не сказал Сесиль, потому что это выше моих сил.

— Но она считает, что ты променял ее на другую женщину!

— Я поступил так сознательно. Чтобы она отвязалась.

— Почему было не объясниться, не сказать правду в лицо?

— Да потому, что я люблю ее, придурок! Я бы просто не смог. Не хочу, чтобы она меня ждала. Не желаю быть на привязи. Я решил уехать, ничего не говоря.

— А меня зачем посвящаешь в свою тайну?

— Ты перебудоражил весь Париж! Я думал, стряслось что-то ужасное.

— Стряслось!

— Что?

— Иди ты к черту! Ты ее не достоин!

Я вскочил и выбежал из бистро. Франк догнал меня на площади. Схватил за отвороты куртки, встряхнул и заорал:

— Господи, да что с тобой такое?

Никогда еще я не видел брата в таком напряжении. Он сел на скамью. Рядом, на асфальте, спал клошар. Я рассказал Франку все. Он слушал, не перебивая, с мученическим выражением на лице, погруженный в собственные мысли, но я видел, что он потрясен.

— Спасибо, — тихо произнес он и покачал головой. — Она… выкарабкалась?

— Ей бы следовало провести еще пару дней в больнице, но она ничего не желает слушать.

— Ну ты и говнюк! — Глухой голос принадлежал лежавшему рядом со скамейкой бродяге. Оказалось, он давно пробудился, сел на бордюр тротуара и слышал весь наш разговор. На его лице была гримаса презрительного отвращения. Он наставил на Франка указательный палец и вынес вердикт: — Нужно быть королем придурков, чтобы записаться во французскую армию и бросить подружку. Ты, парень, психованный идиот! Можешь собой гордиться!