Насколько проще было бы, если бы мой образ жизни произвел на Натаниэля такое впечатление, на какое я рассчитывала. Напротив, Натаниэль, кажется, во мне разочарован. Пока мы пробираемся к выходу, Великолепную Ви замечают еще двое знакомых мужчин. Они подходят поздороваться. «Поздороваться» означает продолжительный поцелуй (больше фотографий в прессе, хороших и разных) и довольно откровенные объятия. К моменту, когда мы наконец оказываемся на улице, Натаниэль просто кипит, но я ухожу из клуба с чувством глубокого удовлетворения. Во взгляде Натаниэля, моими стараниями, осталось одно только вожделение.

Мы берем такси и едем в парк — исключительно потому, что так захотел Натаниэль. Я не в состоянии с ним расстаться, по крайней мере пока. Он — как спасательный круг; отцепиться — выше моих сил.

Мы гуляем по парку. Натаниэль полностью ушел в себя. Мне известно, насколько погружение в себя вредно для бездушных личностей, поэтому я решаюсь нарушить молчание.

— Значит, в клубе тебе не понравилось?

Он отрицательно качает головой, на губах играет насмешливая улыбка.

— Я, в отличие от тебя, не люблю такие развлечения.

Мы идем по дорожке, которая упирается в мой дом. Я спрятала ладонь в кулак Натаниэля — для меня это почти равносильно извинению. Рука у Натаниэля горячая и сильная, с мозолями — видно, ему приходится вкалывать по-черному. У большинства мужчин, с которыми я общаюсь, руки мягкие, с маникюром. При мысли о мозолях внизу живота у меня что-то сладко замирает, но интуиция непреклонна: замирает это что-то совершенно напрасно.

Город никогда не спит, но иногда ночью можно нажать на «Mute» и представить, что все двенадцать миллионов ньюйоркцев просто испарились.

— Ты, кажется, хотел рассказать, как любишь развлекаться?

— Ви, зачем ты это делаешь?

— Зачем я гуляю в парке? Сегодня чудный вечер…

Натаниэль целует меня в губы и прижимает к дереву. Он применяет силу, чего я вообще-то не люблю, но почему-то я чувствую себя девчонкой, а еще я чувствую…

— Ты что, хочешь заставить ревновать какую-нибудь голливудскую звезду? Может, того шотландца, о котором газеты все уши прожужжали? Или какого-нибудь жеребца из рекламы трусов?

Натаниэль, кажется, оскорблен в лучших чувствах. Эти самые лучшие чувства упираются в мои бедра, и взгляд Натаниэля затуманивается.

— Где ты видишь жеребцов в трусах? Мы совсем одни, если только за тем деревом не прячется папарацци. Мы одни, насколько в большом городе это воз…

Дальше Натаниэль не слушает — он знает отличный способ затыкать мне рот. Губы у Натаниэля твердые, почти такие же, как руки, — он не склонен к телячьим нежностям, не то что мои прежние мужчины. Мне случалось испытывать желание, но никогда раньше я не ощущала всепоглощающую жажду. Я пытаюсь с помощью заклинаний превратить эту жажду во что-нибудь понятное, физиологическое, но Натаниэль демонстрирует устойчивость к колдовству. Желание проникает в кровь, меня бросает то в жар, то в холод.

Я понимаю, что номер с заклинаниями не пройдет, пугаюсь по-настоящему и начинаю сопротивляться.

Ужас сделал свое дело, Натаниэль отстраняется, облизывает губы, тяжело дышит.

— Черт!

М-да, не эти слова мне хотелось услышать.

— Зачем только я с тобой связался!

И не эти.

— А я и не просила тебя со мной связываться! — злюсь я.

— Ви, ты не понимаешь. Черт, я сам ничего не понимаю. Я уезжаю через два месяца.

Я выдавливаю смешок (практически неотличимый от настоящего).

— Натаниэль, ты зря беспокоишься.

— Я тебе не верю, — признается Натаниэль.

Вот с этого и надо было начинать.

Если мужчина произносит такие слова, не выпуская меня из объятий, я, как правило, тут же теряю к нему интерес. Но сейчас я, несмотря ни на что, рада: если Натаниэль мне не верит, значит, он не дурак.

Я изображаю femme fatale [20] , вожу пальцами по его рубашке. От моих вероломных прикосновений мускулы ходят ходуном.

— Мы поддались минутной слабости. Обычное дело, незачем себя винить.

Кажется, только этой «минутной слабостью» Натаниэля и можно урезонить.

Он касается моего лица, откидывает волосы со лба — будто блузку с меня снимает, но в этом случае я не чувствовала бы себя настолько обнаженной. Вообще не люблю полностью обнажаться.

— Хороша слабость! Когда я тебя вижу, я горы готов свернуть. Я с ума по тебе схожу.

Так он сходит с ума! Клянусь, мое колдовство тут ни при чем.