Шрифт:
— Гусь!
А потом, когда Марику было три или три с половиной, они втроем — Иосиф, Люба и Марик — приехали на Манхэттен, в Любкин любимый магазин Lord & Taylor. Марик, как уже независимый мужчина, шел впереди родителей и вдруг увидел женский манекен — красивую черную пластиковую даму, одетую в прозрачную тунику. Очень высокая, в серебристых туфельках на стройных ногах, она стояла прямо за вращающимися дверьми магазина. Остолбенело задрав голову, Марик остановился перед ней.
— Пошли, Марик! — сказала Люба.
— Мама, — произнес он негромко, — можно я потрогаю эту тетю?
— Ну потрогай…
Марик завороженно протянул руку, медленно погладил черную женскую лодыжку манекена и вдруг…
Иосиф и Люба не поверили своим глазам — под ногами у сына, который давным-давно простился с памперсами, стала растекаться самая настоящая лужа!
— Ну конечно! — усмехнулась Любка. — Твой же сын, весь в отца!
И теперь этого сына похитили!
Когда Семен Гусь вошел в кабинет Иосифа на мансарде «Распутина», он увидел, что у его постаревшего лет на десять брата часть волос на голове — седые.
Между тем все было не так страшно, как казалось Иосифу с мансарды «Распутина». Никто не издевался над его женой и сыном, никто не держал их, как это показывают в кино, в сыром бетонном подвале со связанными руками и заклеенными липкой лентой ртами.
Совсем наоборот!
В Саусхэмптоне, в роскошном имении «крестного отца» итальянской мафии, Марик, совершенно счастливый, играл в футбол с доном Сильвио и со своими охранниками — теми самыми, которые вместо школы привезли сюда его и его маму Любу. Конечно, по дороге, когда вместо того, чтобы с авеню U свернуть на 16-ю стрит к подготовительной школе Elementary & preliminary school, они свернули сначала на Белт-Парвей, а затем на Лонг-Айленд экспресс-вэй, им пришлось повозиться с Любой, запоздало заподозрившей kidnapping [12] . Но дуло пистолета, приставленное к ее мягкому боку, и негромкое: «Молчи, не пугай ребенка!» тут же успокоили ее, а Марику было сказано, что его ждет катание на самой настоящей ламе.
12
Похищение.
И настоящая лама действительно была — белая, пушистая, с высокими коричневыми ушками и с теплыми мягкими губами, которыми она осторожно брала хлеб и сахар сначала с рук дяди Сильвио, а потом и с ладоней мальчика.
Прокатившись на ламе, Марик сказал, что хочет есть, и тут же на веранде виллы был накрыт королевский завтрак со свежевыжатыми арбузным, апельсиновым и малиновым соками, фруктовым салатом, клубничным cereals и фисташковым мороженым. Что еще нужно для счастья шестилетнему мальчику?
— Мама, почему ты не кушаешь? Это вкусно! — сказал Марик, уплетая мороженое.
— Really, Lyuba, — мягко добавил дон Сильвио, — a small breakfast wouldn’t hurt. (Действительно, Люба, маленький завтрак вам не повредит.)
Но Люба упорно молчала и не прикасалась к еде.
Дон Сильвио пожал плечами и обратился к Марику:
— Young man, tell me, please, what do you prefer — to swim in a pull or to play Russian football? (Молодой человек, скажи мне, пожалуйста, что ты предпочитаешь — поплавать в бассейне или сыграть в футбол?)
— Футбол! — сказал Марик, и они спустились с веранды на луг, где их уже ждали охранники, футбольный мяч и даже футбольные ворота.
А Люба осталась на веранде одна — дон Сильвио, взяв Марика за руку и спускаясь с ним с веранды, даже не взглянул в ее сторону. Мудрость и трепет правят миром. Дон Сильвио не сомневался, что через пару часов Иосиф сам позвонит его консольере Захрио Муччи. А Люба… Не сегодня, конечно, но через пару дней она сама придет в его спальню.
Между тем слух о похищении сына и жены Иосифа с быстротой лесного пожара полетел сначала по Брайтону, а потом и еще дальше — на Манхэттен, в Квинс, Бронкс, Нью-Джерси, Бостон, Филадельфию и даже в Лос-Анджелес и Торонто. И шквал сочувствующих звонков обрушился на «Распутина». Звонили не только восторженные зрители первых Любкиных шоу, но и те, кто в «Распутине» никогда не был — владельцы русских ресторанов, страховых агентств, магазинов и даже похоронных бюро. Звонили врачи, адвокаты, дальнобойщики, программисты, таксисты, парикмахеры и просто бандиты. И все предлагали немедленно прислать чек и собрать деньги на выкуп заложников.
Однако Семен, который принимал все звонки, от денег категорически отказывался и жестко извещал всех, что ни в какие переговоры с похитителями ни он, ни его брат вступать не будут. И они действительно не позвонили ни Захрио Муччи, ни самому дону Сильвио. Ни через два часа после похищения, ни через четыре, ни даже через шесть часов. Они вообще не позвонили никому, кто мог бы связать их с «крестным отцом» самой влиятельной семьи итальянской мафии в Нью-Йорке.
Вместо этого поздно вечером совершенно неожиданные события развернулись во всех пяти боро Нью-Йорка — Манхэттене, Квинсе, Бронксе, Бруклине и даже на Стейтен-Айленде. В ночные клубы, стриптиз-бары, дискотеки, публичные дома и подпольные казино стали врываться бригады вооруженных профессионалов в масках и с выправкой советских мастеров спорта. Сминая охрану, они без всяких разговоров, под дулами пистолетов и автоматов уводили от ресторанных столиков, игорных столов и постелей всех, кто, согласно картотеке ФБР, был «быком» или бригадиром итальянских, кубинских, мексиканских и даже китайских криминальных группировок. Этих прекрасно одетых, модно постриженных и украшенных золотыми «роллексами» молодых и пожилых мужчин тут же сажали в легковые машины и стремительно увозили на самый юг Бруклина, на Брайтон-Бич, в подвалы «Распутина». Там их тут же обыскивали и разоружали до зубов вооруженные охранники, а больше полусотни готовых к любому бою грузовых машин, самосвалов и бетономешалок компании Big Machines Co. блокировали все подходы к «Распутину» со стороны Брайтон-Бич и Кони-Айленд-авеню.