– Ты что, разбогател? Тебе, по-моему, на сигареты раньше не хватало. Не от хорошей жизни у пациентов «Яву» стреляешь.

– Я же не на свои покупал, – обиделся Петрович. – С чего я разбогатею, ежели работаю врачом в государственной больнице? Кто на государство пашет, тот и живет соответственно. Я в общественном транспорте зайцем езжу, а ты про коньяк загнула!

– Тогда где же ты его взял?

– Бандюга с крестом подарил.

Услышав про Илью, я почувствовала, как на спине выступил холодный пот.

– Слушай, Петрович, а с чего это он тебя так балует? – стараясь казаться беззаботной, спросила я.

– Это он в честь выписки.

– В честь какой выписки?

– Обыкновенной.

– Его что, скоро выписывают? – пожала плечами я.

– Его вчера выписали.

– Как?! – Мне показалось, что земля ушла из-под ног. – Как это выписали? – переспросила я, не узнав своего голоса.

– Ты, Маша, какие-то странные вопросы задаешь, – усмехнулся Петрович. – Ему по-хорошему еще неделю надо было лежать, но он сказал, что уже здоров и не нуждается в медицинской помощи. Написал расписку, подарил мне бутылку коньяка и укатил с другими бандюганами на огромном джипе.

– И все?

– И все. Ты, Маша, что-то побледнела. Неужто тебе этот хулиган так приглянулся?

– Глупости, – покраснела я. – Просто как-то быстро он выписался. Еще курс лечения не прошел.

– Он мне по секрету сказал, что с яйцом у него полный порядок, – засмеялся Петрович и сунул бутылку в холодильник. – Так что сегодня вечером сабантуй. Побольше бы таких больных! Теперь неизвестно, когда еще раз такой подвернется.

Когда Петрович ушел, я взяла ключ от люкс и открыла дверь. Лучше бы я этого не делала! Голый матрас и выключенный из розетки холодильник навевали тоску. Захотелось плакать, нет, не плакать – рыдать, биться головой об стену, выть, катаясь по полу, словно это что-то могло изменить. Вот оно – наказание за мою собственную глупость и слабость!

Выбежав из палаты, я вернулась в процедурку и позвала больных на уколы. Несколько раз забегала Танька, пытаясь утешить меня:

– Послушай, Машка, постарайся взять себя в руки. На тебе лица нет. Так можно себя до болезни довести. Что ты от него хотела? С самого начала и так было понятно, что он никогда на тебе не женится.

– Танька, уйди, и так тошно! – не сдержалась я и указала ей на дверь.

Танька надулась и ушла в свое отделение. Вечером, сославшись на головную боль, на сабантуй я не пошла. Пить коньяк, да еще подаренный Ильей, не хотелось. Взяв книгу, я удобно устроилась в кресле и попыталась вникнуть в суть написанного. Строчки плясали перед глазами и никак не хотели складываться в слова. Около полуночи, проверив больных, я пошла спать. Утром, закончив дежурство, переоделась и в подавленном настроении спустилась в вестибюль.

– Машенька, ты что хмурая такая? – спросил меня знакомый врач.

– Да так, не выспалась что-то, пойду домой отдыхать.

Открыв дверь, я вздрогнула и остановилась как вкопанная. К выщербленным ступенькам больницы подкатил шикарный «Линкольн» с закругленными фарами. Из «Линкольна» вышел Илья с огромным букетом алых роз. Он был одет в дорогой костюм красивого темно-синего цвета. Я тряхнула головой. Может быть, это сон или просто судьба решила сыграть со мной очередную жестокую шутку? А может, наш вчерашний пациент решил посмеяться надо мной? Вконец растерявшись, я попятилась к спасительному входу в приемный покой. Илья, по-хамски оглядев меня с головы до ног, одобрительно присвистнул. Затем поправил галстук и торжественно протянул мне восхитительно пахнувшие цветы.

– Что это? – дрожащим голосом спросила я.

– Цветочки, – засмеялся Илья.

– Кому?

– Тебе, конечно, кому же еще!

– Мне?

– Тебе. Я к тебе приехал. Ты что, Маша, разве не поняла?

Я глубоко вздохнула, прижала к груди букет и оглянулась на больничные окна. Из ординаторской на нас смотрел Петрович. Баба Люба с Танькой застыли в коридоре у окна. Видок у них был еще тот! Отвернувшись, я вновь встретилась глазами с Ильей.

– Понюхай, здорово пахнут? Я самые лучшие выбирал.

– Знаешь, мне никогда и никто не дарил цветы.

– Тебе приятно?

– Я даже не знала, что может быть так приятно!

– Ладно, Маш, садись в машину. Поедем в ресторан, там ты мне все и расскажешь, а то сейчас какой-нибудь любопытный из окна вывалится. Уставились, как твари!

– Пусть смотрят, им же интересно. Такие пациенты в нашей больнице не каждый день лежат, а уж тем более не дарят такие букеты медсестрам.

– Маш, садись в машину. Я не могу общаться под чуткими взглядами твоих сослуживцев.

– В больнице для тебя не существовало ни преград, ни запретов. Тебе было наплевать, кто там на тебя смотрит.

– Теперь я уже не в больнице.

– Что-то изменилось?

– Маш, хватит дурить. Садись в машину и поехали. По дороге обо всем поговорим.

– Может быть, ты меня стыдишься? Так скажи, я пойму.

– Если бы я тебя стыдился, то никогда бы сюда не приехал.