В кабинете суперинтенданта мы просматриваем длинный список литературы с аннотациями, который я подготовил для него, чтобы помочь с докладом о межличностном насилии, который он пишет. Очевидно, он впечатлен, что я уделяю ему так много времени, и доволен списком. Затем он спрашивает: «Чем я могу вам помочь?»

Я отвечаю: «Все, о чем бы я хотел вас попросить — поговорить со всеми нашими студентами — участниками эксперимента, если вы располагаете временем, а потом на основании их рассказов и ваших собственных впечатлений дать мне честную оценку того, насколько реалистичной кажется вам наша мнимая тюрьма».

«Конечно, буду рад помочь. Я использую весь свой опыт общения с заключенными, я ведь несколько лет работал в Вашингтоне, округ Колумбия, в исправительном учреждении, куда меня назначили», — говорит отец Макдермот.

«Прекрасно. Я очень ценю вашу помощь».

Теперь приходит мой черед сменить роль: «Начальник тюрьмы объявил, что заключенные, которые хотят поговорить со священником, могут зарегистрироваться, чтобы получить эту привилегию. Некоторые действительно хотят поговорить с вами, а некоторые хотят попросить, чтобы в выходные вы провели здесь службу. Только один заключенный, № 819, заболел и хочет поспать, так что он не сможет с вами встретиться».

«Хорошо, пойдемте, это должно быть интересно», — говорит отец Макдермот.

Начальник тюрьмы поставил два стула у стены между второй и третьей камерами — для священника и заключенного, который будет с ним беседовать. Я приношу еще один стул для себя. Я хочу сидеть рядом со священником. Джаффе стоит рядом. С очень серьезным видом он лично сопровождает каждого заключенного из камеры для беседы. Джаффе, очевидно, наслаждается вымышленной реальностью происходящего: настоящий священник играет роль пастора для мнимых заключенных. Он полностью поглощен ситуацией. Меня же больше беспокоят вероятные жалобы заключенных и то, как поступит «настоящий священник», когда их услышит. Я прошу Джаффе попросить Керта Бэнкса снять всю сцену на видео с максимально близкого расстояния, но низкое качество нашей видеокамеры не позволяет сделать такой крупный план, как мне бы хотелось.

Почти все разговоры проходят по одной и той же схеме.

Священник представляется:

«Я — отец Макдермот, сын мой, а вас как зовут?»

Заключенный отвечает: «Я — заключенный № 5486, сэр», или «Я — № 7258, отец». Лишь немногие называют свои настоящие имена; почти все произносят только номера. Что любопытно, священник никак на это не реагирует; я очень удивлен. Очевидно, роли заключенных начинают поглощать наших испытуемых.

«В чем вас обвиняют?»

Заключенные отвечают: «кража», «вооруженное ограбление», «кража со взломом» или «статья № 459». Некоторые добавляют: «Но я невиновен» или «Меня обвиняют в… но я не делал этого, сэр».

Затем священник говорит: «Рад видеть вас, молодой человек» или произносит имя заключенного. Он спрашивает каждого, где он живет, о его семье, о посетителях.

«Почему у вас на ногах цепь?» — спрашивает отец Макдермот одного заключенного.

«Думаю, она должна мешать нам свободно передвигаться», — отвечает тот.

Некоторых он спрашивает о том, как с ними обращаются, как они себя чувствуют, есть ли у них какие-то жалобы, может ли он чем-то помочь. Затем наш пастор превосходит все мои ожидания и начинает спрашивать о юридических аспектах заключения.

«Кто-нибудь пишет вам?» — спрашивает он заключенных. А № 4325 он задает серьезный вопрос: «Что думает ваш адвокат о вашем деле?»

Ради разнообразия он иногда спрашивает: «Вы сказали своей семье, в чем вас обвиняют?» или «Вы уже встречались с государственным адвокатом?».

Внезапно мы оказываемся в «Сумеречной зоне» [92] . Отец Макдермот окончательно вошел в роль тюремного капеллана. Очевидно, наша мнимая тюрьма выглядит весьма реалистично, и священник поддался этой иллюзии — точно так же, как заключенные, охранники и я сам.

«Нам не разрешают звонить по телефону, и мы еще не были в суде; нам не говорят даже о дате судебного процесса, сэр».

Священник произносит: «Ну, кто-то должен заниматься вашим делом. Я имею в виду, вы можете бороться и здесь, но что толку просто написать апелляцию председателю уголовного суда? Ответа придется ждать очень долго. Ваша семья может связаться с юристом, потому что в вашем нынешнем положении у вас связаны руки».

Заключенный Рич-1037 говорит, что планирует «быть своим собственным адвокатом, потому что я скоро я стану юристом — через несколько лет я закончу юридическую школу».

Священник сардонически улыбается. «По моим наблюдениям, юрист, ведущий свое собственное дело, бывает слишком эмоционален. Вы ведь знаете эту поговорку: „Тот, кто представляет самого себя — или дурак, или адвокат“».

Я говорю заключенному № 1037, что его время закончилось, и на его место садится следующий.

Священник озадачен подчеркнуто официальным тоном Сержанта и его отказом обратиться к юрисконсульту, потому что «совершенно справедливо, что я отбываю срок за преступление, которое я, как полагают, совершил». «Другие тоже так думают, или он — особый случай?» — спрашивает Макдермот.