– И мы вас, – ответила Кочергина.

Кроме мамы с папой, была некая темноволосая дама, представленная как русскоговорящий адвокат с местной лицензией. Уже через минуту Шеметова вычеркнула ее из списка возможных партнеров. Максимум, на что дама способна, – визу оформить пятилетнему ребенку, за которым по определению еще нет грехов.

– Я так переживаю за Бореньку, – трагически пищала она, хватаясь за крепкую ладонь Ольги, но обращаясь к Екатерине Андреевне. – Я сегодня опять всю ночь не спала.

– Невыспавшимся в драке тяжко, – невежливо ответила Шеметова и вынула ладонь из ее руки. С некоторыми союзниками лучше расставаться до боя.

– Ой, какое у вас чудесное платьице!

Это выступила еще одна присутствующая. Ольга, по рассказам Кочергиной, уже определила ее как Машу, жену Бори. Молодая, лет тридцати, с резко выступающими формами, как выше талии, так и ниже. И с удивительно глупыми глазами. Господи, как же мужики подбирают себе жен!

Шеметова не ответила про платьице, типа не расслышала. Но не тут-то было:

– А где вы его приобрели? В Москве уже открылись хорошие магазины? Сколько оно стоило, если в евро?

Ольга не выдержала, она-то как раз не выспалась реально.

– Екатерина Андреевна, – предложила она, напрочь игнорируя Машу. – У меня есть два варианта сегодняшней работы.

– Слушаю вас. – Женщина с момента встречи не сводила взгляда с адвокатессы.

– Первый – начать работать немедленно. Вам же нужно оценить мой ресурс?

– А второй вариант? – спросила собеседница.

– Дать мне два часа поспать, после чего запустить первый вариант. Без предварительного светского общения.

– Как вам лучше?

– Начать сразу, чтобы вы не мучились неопределенностью. А я чтобы потом спала с чистой совестью, – улыбнулась Шеметова.

– Хорошо, – ответила Семенова.

Расселись тем же составом на веранде.

Наверное, именно эта веранда олицетворяла простое человеческое счастье конкретно для Бориса Викторовича Семенова. Океан блестел синим горбом, открытый до горизонта. А гроздь спелого винограда можно было сорвать, не вставая с удобного плетеного кресла. Виноград же создал крышу, прикрывал от палящего солнца, цепляясь за деревянные прутья потолочной решетки.

– Как вы планируете спасать Борю? – в лоб спросила Екатерина Андреевна.

– Строго по закону, – ответила Шеметова. – Все прочие решения паллиативны.

– Вы думаете, это реально?

– Надеюсь. Он никого не убил. Ущерб нанесен частному лицу и легко может быть восполнен. Ущерб материальный.

– Вы всерьез говорите про законы в России? – засмеялась русскоговорящая адвокатесса.

Ольга отмахнулась от нее как от мухи. Грубовато, конечно, выглядело, зато эффективно: та, глубоко обидевшись, больше не мешала.

– Думаете, Незванов пойдет на контакт? – спросила Кочергина. – Там разве не вопрос принципа? Он уже вице-губернатор.

– Не знаю, – честно ответила адвокатесса. – Но в моей практике были случаи, когда вопросы принципа снимались простым «извините». Пока что ситуация выглядит так: нашего процессуального противника обокрали, пусть даже неумышленно, и не извинились.

– А не стоит пытаться доказать, что деньги все-таки были переданы? – спросила Елена Леонидовна. Она испугалась, что адвокатесса излишне напрягла маму Бориса.

– Стоит идти сразу всеми возможными законными путями. А потом выбрать один, наиболее приемлемый в данной ситуации.

– С чего собираетесь начать? – спросила Екатерина Андреевна.

– С гарантий его личной безопасности в тюрьме, – ответила Шеметова. – И с моральной поддержки. Борис – человек слишком ранимый, необходимо оградить его от чересчур тяжелых переживаний.

– У вас есть связи в УФСИН? – Для человека, живущего во Франции, она неплохо ориентировалась в российской действительности.

– Есть связи, – честно ответила Ольга. У какого практикующего адвоката их нет? – Но моя позиция предельно проста: я все собираюсь делать строго по закону. Сначала, по крайней мере.

– Разумно, – усмехнулась Екатерина Андреевна.

– И, как правило, результативно, – ответила Шеметова.

На этом смотрины кончились.

Борина мама так и сказала. Открытым текстом.

– Теперь можно про платье? – влезла Маша.

– Нельзя, – ответила Екатерина Андреевна, освободив Шеметову от очередной неделикатности – той чертовски хотелось спать.