– А еще не летит винчестер, – вынуждена была согласиться московская гостья.

– Рад, что вы меня понимаете, – улыбнулся Колышкин.

Похоже, требуемые отношения налаживались, несмотря на необдуманные фразы Шеметовой.

– Я почему про шум сказала, – на всякий случай подстраховалась она. – У папы моего была такая же, у секретарши. Так из-за закрытой двери грохот стоял, словно из автомата палили.

– Из автомата – другой совсем грохот, – не согласился Колышкин, и Ольга сразу поняла, что автоматный грохот странный следователь тоже знает не понаслышке. – А у меня своя система шумоподавления, – похвастался он.

Шеметова уже оценила: машинка стояла на толстой черной резине, которая, в свою очередь, была расстелена на мягком сиденье кресла с полностью отрезанными ножками.

– Все равно жалуются, конечно, – усмехнулся Владимир Евграфович. – Вот и перешел на вечерне-ночной стиль жизни. Прихожу к пяти, ухожу как получится.

Это тоже была важная информация. Перед адвокатом сидел не просто следователь по особо важным делам. А особо ценный для местного высокого начальства сотрудник. Иначе никто бы и не пытался удовлетворять чьи-то странные бзики, ломая для этого привычный график службы.

Неожиданно Ольга почувствовала доверие и симпатию к этому человеку. Бескорыстные цепные псы закона, на взгляд Шеметовой, были не худшими людьми на планете.

Обратного тепла не почувствовала – Владимир Евграфович по-прежнему рассматривал ее настороженными глазами. «Помнит историю про генерала и кучу баксов», – поняла московская адвокатесса. Для такого издевательское подбрасывание следственного дела к потолку хуже расстрела. Потому что это издевательство не над следственным делом, а над делом всей его жизни.

Кстати, в тот памятный местным работникам приезд генерала с кочергинским баблом уголовное дело никто не закрывал. Официально оно было просто приостановлено, по распространенной формулировке «за неустановлением местонахождения подозреваемого». Потом, через пару лет, пришла очередная проверка. А может, ее инициировал сам Незванов, ставший к тому времени вице-губернатором. Тут же виноватых на ковер. Не разыскали? Уехал за границу, говорите? А в Интерпол подавали? Кто ж в такой ситуации не подаст, даже если два года назад пил-ел с московским генералом?

Так что у бедного Бориса теперь даже срок давности не шел. Он и так большой, по этому составу – пятнадцать лет. А если дело приостановлено, то и течение срока давности также приостанавливается.

– А как, по вашему опыту, выдаст его Венгрия или нет? – спросила Ольга.

– А зачем бы они его арестовывали? – вопросом ответил следователь. – Не выдают только в двух случаях.

Логично. Адвокат и сама их знала наизусть. Если в стране выдачи есть смертная казнь. И если преступление, совершенное запрашиваемым, не является преступлением в стране, где находится задержанный. Например, в Саудовской Аравии коли ты не принц, то будешь повешен за гомосексуализм. Поэтому такого туда не выдадут. Или в Иране имеется шариатский суд. Его статьи не распространяются на другие страны.

– Венгры вообще самая дисциплинированная страна в Интерполе, – все же ответил на ее вопрос Колышкин. – Так что, глядишь, месяца через три вы своего подзащитного у нас навестите.

– Да уж, обязательно, – подтвердила Шеметова.

Наконец, следователь начал посматривать на часы: рядом с его устрашающим печатным агрегатом лежали пачки документов.

Пора было прощаться.

– Так что будем дальше делать? – задала Ольга риторический вопрос.

– А вот приедет Борис Викторович Семенов – и будем думать. – После чего неожиданно спросил: – А вы-то как планируете работать? – Подтекст про пачки баксов и летающие под потолок следственные дела был очевиден.

– По профессии будем работать, – твердо ответила Шеметова. – По позиции, как положено. Никакой халтуры не будет.

Владимир Евграфович Колышкин скептически хмыкнул. Значит, не поверил. Ладно, пусть не верит. Пока.

Вечером в одиночку сходила в кино, но, переполненная сначала мыслями о деле, а потом – о своей несчастной женской доле, ничего из просмотренного не запомнила.

Потом пошла поужинать.

Ее, уже подкрашенную и модно одетую, сразу выделили и оценили. Симпатичные представители мужского пола дважды попытались завязать знакомство. Однако печальная Шеметова решительно отвергла все поползновения.

Уже из номера не выдержала – ведь собиралась первой не звонить! – и набрала номер Багрова.

Он ответил сразу. Лучше бы не отвечал: неподалеку слышался веселый женский голос, что-то настойчиво повторявший.

– Ты занят? – спросила она.

– Немножко, – ответил он. Понятное дело, не вагон же разгружает. – Я тебе перезвоню, как освобожусь, – сказал Багров.

– Как хочешь, – сказала Шеметова и положила трубку первой.

Потом она поплакала, сколько положено. Потом позвонила Галке, институтской подруге.