— Не сейчас. Я занят часов до семи, — сказал Аллейн. Он сделал паузу и прибавил: — Позвоните мне в восемь.

— Они… они хорошо получились? Снимки?

— Ваши вполне хорошо. А в чем дело?

— Что-нибудь не в порядке с ее? Баронессы?

— Они засвечены.

— Ну, это не моя вина, так ведь? Послушайте, мне надо поговорить с вами. Я вас прошу.

— В восемь.

— Понятно. Я… да… ладно. Спасибо. Я перезвоню в восемь.

— Пожалуйста.

В половине седьмого позвонил дежурный и сообщил, что прибыл барон Ван дер Вегель. Аллейн попросил направить его к себе.

Он открыл дверь и, услышав гудение лифта, вышел в коридор. Из кабины появился служитель, сопровождавший барона, который издалека приветствовал Аллейна и пружинистой походкой направился к нему с вытянутой рукой.

— Надеюсь, вы не имеете ничего против того, что я зазвал вас сюда, — сказал Аллейн. — Я полагал, нам нужно достаточное уединение, а комнаты внизу в это время похожи на пятизвездочный бедлам. Входите, прошу вас. Что вы будете пить? Они подают очень приятный холодный пунш-бренди. Или вы предпочитаете классику?

Барон выбрал пунш-бренди и, пока они его ждали, расписывал их посещение фонтанов на Вилле д'Эсте.

— Конечно, мы там были не впервые, но с каждым приездом растет восхищение. Моя жена сегодня сказала, что всегда в одном и том же месте ей мерещится алый кардинал, окруженный гостями. Они видятся ей сквозь брызги фонтанов.

— У нее ясновидение, — светским тоном сказал Аллейн. Увидев, что барон озадачен, он объяснил, что имел в виду.

— Ах, нет. Мы не верим в такие явления. Нет, это у нее просто очень живое воображение. Она очень восприимчива, но призраков она не видит, мистер Аллейн.

— Не хотели бы Вы взглянуть на ваши фотографии? Боюсь, вы будете разочарованы, — сказал Аллейн.

На кровати лежали все снимки, кроме сделанных Кеннетом.

Сразу же увидев Виолетту и Мейлера, барон воскликнул:

— Ах, нет! Это слишком ужасно! Прошу вас!

— Простите, — сказал Аллейн и отложил снимки в сторону. — Вот фотографии вашей жены. Первые, как видите, очень хороши. Все портится с нашим прибытием в Сан-Томмазо.

— Ничего не могу понять, — сказал барон. Он нагнулся над ними и перебрал их один за другим. — Аппарат жены исправен, такого раньше никогда не было. Прежде чем вынуть пленку, она ее аккуратно перемотала. Где негативы?

— Вот они.

Барон посмотрел их на свет.

— Простите, — сказал он. — Признаюсь, я озадачен. Извините, но человек, который проявлял пленку… Вы сказали, что он фотограф из полиции.

— Честно говоря, я ни на миг не допускаю небрежности с его стороны.

— Моя жена даже почувствует облегчение, — сказал барон. — Она не хотела никаких воспоминаний о посещении этого места.

— Понятно.

— Но мне жаль. Насколько я понимаю, вы хотели видеть снимок саркофага.

— Полиция не придает ему значения. Но в конце концов, у нас есть группа в митрейоне.

Он бросил на кровать снимок Кеннета.

Барон наклонился над ним.

В комнате было тихо. Оглушительный гул Рима едва доносился сквозь закрытые окна. Косяк ласточек промелькнул почти неуловимо для глаз.

— Да, — сказал барон. Он выпрямился и поглядел на Аллейна. — Здесь все ясно, — добавил он.

— Не правда ли?

Барон сел спиной к окнам. Он отпил немного холодного бренди-пунша.

— Это превосходная смесь, — сказал он. — Мне она нравится.

— Прекрасно. А не могли бы вы оказать мне услугу?

— Услугу? Ну разумеется, если это в моих силах.

— У меня есть копия письма. Оно написано на неизвестном мне языке. По-моему, на голландском. Вы не переведете его мне?

— С удовольствием.

Аллейн передал ему сложенный лист.

— Вы увидите, что оригинал был написан — вернее, напечатан — на бланке вашей фирмы «Адриаан и Велькер». Прочтите, пожалуйста.

После долгого молчания барон проговорил:

— Вы пригласили меня выпить. Вы показываете мне все это. Чего вы добиваетесь? Может, у вас в комнате спрятан микрофон и магнитофон, как в нелепом детективном фильме?

— Нет. Я не действую по заданию полиции. Моя работа здесь завершена. Несомненно, мне следовало бы передать это письмо в полицию, но они, несомненно, сами найдут оригинал, когда будут обыскивать квартиру Мейлера. Сомневаюсь, что письмо их сильно заинтересует, но, конечно, я не читал его и, может быть, ошибаюсь. Им хорошо известно, что он был шантажистом. Я видел в письме имя вашей жены. Несомненно, мое поведение достойно порицания, но я не думаю, барон, что у вас есть причина выплескивать ваш бренди-пунш мне в лицо. Я угощаю вас от чистого сердца.