Славка любила гостить в палисаднике у бабусь. Тут целыми днями стучала швейная машинка. Портних не хватало, и бабуси-Маруси обшивали чуть ли не всю Ботаническую улицу. Под столом стояла огромная фанерная коробка с обрезками и лоскутками, и бабуси разрешали Славке в ней рыться.

А ещё у бабусь-Марусь было восемь кошек, и по палисаднику всегда ползали маленькие котята. В свободное от шитья время сёстры бродили по городу с котятами в корзинке и предлагали их всем желающим.

Бабуси-Маруси убрали со стола посуду и разложили шитьё.

Славка в восхищении смотрела на блестящую зелёную ткань в белых кленовых листьях.

— Это кому такое красивое платье?

— Кому-кому… Тёте Миле Кабанихе… Нравится?

— Очень, — вздохнула Славка.

— Маня, — обратилась одна бабуся-Маруся к другой. — Там что-нибудь остаётся?

— Да сантиметров сорок будет. Если прибавить то белое кружево, что осталось от Розиной блузы, выйдет чудное платьице для нашей Славки.

— Для меня? — У Славки даже дыхание перехватило.

Эти две старушки были для девочек добрыми феями. Они и со взрослых-то много не брали за шитьё, а уж детям всё шили бесплатно.

И ещё у них была одна маленькая хитрость. Распространялась она только на Милю Кабанову и продавщицу Розу — дворовых богачек.

Бабуси всегда наказывали им покупать немного больше ткани, чем нужно было на платье, зато в остатках щеголяли все дворовые девчонки.

Тётя Миля догадывалась об этом, она возмущённо фыркала и злилась, когда видела на детях знакомую ткань, она даже пробовала ругаться, но ничего не могла поделать. Других портних поблизости не было, да и шили бабуси прекрасно.

— Вот здесь мы сделаем кружевную вставку с воротничком и такое же кружево пришьём к подолу.

— Бабусеньки-Марусеньки, а когда вы его сошьёте? Вот бы сегодня!

— Ну что ж… Прибегай часика через два, — засмеялись бабуси-Маруси.

Славка ужасно любила кино. Да разве только она одна? Кино любили все. Но больше всех — хулиган Адька.

Собственно, Адька не был хулиганом, но у него были две очень плохие привычки: во-первых, он стрелял из рогатки, во-вторых, играл в проходном дворе с рыжим Фимкой в «биту» и «ножички» на деньги. Дядя Гриша говорил, что Адьке просто некому дать ремня.

Выиграв несколько копеек, Адька бежал на улицу Саксаганского и покупал в лавке 200 граммов сушёных бычков — таких маленьких рыбок с большими головами. Как же Адька их любил! Он мог часами, свесив ноги, сидеть на крыше сарая и грызть своих бычков, а рыбьи косточки, конечно же, бросал на землю. Дворничиха тётя Марта не раз гонялась за ним с метлой, но где ей было угнаться за двенадцатилетним сорванцом!

Всю вторую половину дня Адька торчал у кинотеатра, придумывал самые невероятные способы пробраться в зал без билета. Не всегда его изобретательность торжествовала, и частенько Адьку за ухо выводили из кинотеатра. Но случалось, что ему везло.

А уж попав в зал, он не выходил оттуда до последнего сеанса. За несколько минут до конца фильма Адька прятался в пыльной плюшевой портьере и не вылезал из неё, пока не начинался следующий сеанс.

Бывало, Адька по семь-восемь раз смотрел одну и ту же картину, но пересказывал всё равно беспорядочно и путано, а поэтому ему не надоедали просьбами «рассказать кино».

Лучше всех «рассказывала кино» Светлана, старшая сестра Толика. Она садилась на скамейку у забора, а вокруг неё размещалось полдвора. Все замирали, когда Светлана начинала свой рассказ:

— В горах, в пустынном и страшном месте, стоял замок… Однажды к нему подъехала занавешенная со всех сторон карета… И вот…

Все слушали затаив дыхание. Ведь фильмы были заграничные, трофейные, про герцогов и герцогинь, про дворцы, кареты, похищения, стрельбу, клады и, конечно же, про любовь.

Посмотрев очередной такой фильм, Славкин дедушка сердился:

— Людям работать надо, жизнь свою налаживать, чтобы хоть хлеб и картошка всегда на столе были, а им задуряют головы всякими ленивыми герцогинями…

Славка в глубине души понимала, что дедушка прав. «А всё-таки, — вздыхала Славка, — вот бы маме такое платье, как у герцогини…»

Дети перебежали трамвайную линию и перелезли через забор Ботанического сада. Вход туда был платный, поэтому они предпочитали «входить» через забор.

— А ты точно знаешь, что сегодня сторожит Студент, а не Шлёпанец?

— Я видел, как Студент входил в ворота.