— Не думаю, чтобы вы, Михаил Ефимович, могли что-нибудь добавить к этому нового…

— Как можно так говорить? — с негодованием воскликнула Надя. — Ничего подобного я не думала…

Лесков возразил вежливо и непреклонно:

— Возможно, я плохо расслышал. Правда, до сих пор мне на слух не приходилось жаловаться.

В их спор с живостью вмешалась Катя.

— Хватит, Надя! — воскликнула она с досадой. — Говорила же я тебе, не надо резко выступать на совещании. И вы тоже! — обратилась она к Лескову. — Неужели в самом деле вас ничто не интересует, кроме регуляторов? Георгий Семенович уверяет, что вы еще ни разу не были в кино. Просто страшно поверить, что такое возможно.

Лесков, раздосадованный, пробормотал, что он здесь человек новый. В кино ходят с хорошими знакомыми, хороших знакомых он пока не завел. Вообще кино его мало интересует.

Катя настойчиво продолжала, не обращая внимания на то, что рассерженная Надя тянула ее за собой:

— Молодые люди ходят в кино с девушками, а не с хорошими знакомыми. Слушайте, а если я вас приглашу, вы пойдете? Мне ужасно хочется с вами пойти!

Она выговорила это скороговоркой, словно боялась, что если сама вслушается в свои слова, то у нее не хватит смелости досказать. Лесков раздраженно взглянул на нее, все это слишком походило на насмешку. Но Катя уже раскаивалась, она с таким явным страхом ждала его ответа, что он рассмеялся. И сейчас же она захохотала в ответ, звонко и облегченно. Надя с досадой сказала:

— Что за дикий разговор! Слушать неприятно.

Катя воскликнула:

— Вовсе не дикий, Надя! Почему мужчины могут приглашать женщин, а женщины мужчин нет? По-моему, равноправие так равноправие.

Лесков великодушно пришел к ней на помощь.

— Я очень благодарен вам за приглашение. Если выберется свободный час, обязательно пойду с вами. Сейчас не могу: работы по горло.

Катя торжествующе сказала Наде:

— Ну, вот видишь?

К ним подошел Лубянский. Он подозрительно, взглянул на раскрасневшуюся Катю.

Надя, поняв, что подругу не увести, кивнула головой Закатову, и, не прощаясь с Лесковым, отошла. Лесков не торопясь пошел с Закатовым в цех, оставив Катю с Лубянским.

Лубянский недовольно спросил:

— Что у вас тут происходило, Катя?

Она ответила небрежно:

— Ничего особенного, Георгий Семенович. Я призналась вашему Лескову, что он меня интересует, и пригласила его в кино. Он, конечно, отказался. Теперь придется идти с вами, как это ни скучно.

Лубянский сделал шаг назад.

— Вам не придется скучать, Катя: я не сумею пойти.

— Вот еще! — возмутилась Катя. — Это почему, объясните?

— Объясню вашими же обычными словами: поведение ваше мне не нравится, — холодно сказал Лубянский.

Катя сердито передернула плечами. Она вошла в диспетчерскую и вызвала главный транспортер.

— Симочка! — крикнула она. — Ты? Нет, все мельницы работают, руды хватает. Я о другом: как у тебя поведение?

Из трубки донесся глухой ответ:

— Великолепное, на пять с хвостиком.

Она закончила:

— Тогда приглашаю сегодня в кино, билеты достаешь ты. Положи трубку, Сима!

В это время Лесков сумрачно говорил Закатову:

— Черт знает что, собирались, как на праздник, а, ушли, как с похорон. Все настроение испортили. Знаете, Михаил Ефимович, я вас попрошу каждый день сюда приходить. Все-таки первые регуляторы, неожиданностей не должно быть. Сами видите, встречают их вовсе не радостно.

Закатову поведение Савчука и Нади казалось вполне естественным.

— Обычные директорские сомнения, Александр Яковлевич, — уверял он. — Что вы, хозяйственников не знаете? Им новое страшно. А Ясинской тем более. При удаче похвал ей не достанется, а при неуспехе шишек хватит. Я в регуляторах уверен — ломовая лошадь, а не прибор…

Он остановился перед самописцем, что-то мурлыча про себя. Лесков смотрел на диаграмму, кривая шла хорошо, лучшего нельзя было желать. Но Лесков ничего не мог с собой поделать: у него было скверно на душе.

Видимо, это были пустые страхи. Регуляторы работали безотказно. Закатов приходил на фабрику утром, просиживал здесь вечера, появлялся ночью, чтоб побывать во всех сменах. Он звонил Лескову, что в цехе стало скучно: ни людей, ни происшествий.

— Катя Яковец о вас спрашивает, интересуется, когда у вас свободное время найдется, — докладывал он.

Лесков понемногу забывал о своих опасениях. Шли дни, на каждый новый день хватало своих забот. К концу месяца и Закатов вернулся в лабораторию, на фабрике оставался один Селиков.