Мануэль скорчил гримасу:

— О боже! Папочка был в отчаянии. Он даже грозил лишить меня наследства, хотя я у него единственный сын. Весь дом дрожал от его гнева. Я прятался в школе. Хотел убежать из дома. Моя мать убедила меня не делать этого.

Подобно многим сиротам Релкин томился желанием узнать как можно больше о семейной жизни. Базил и Сто девятый эскадрон всегда были единственной семьей, которую он знал хорошо.

— Как, должно быть, приятно иметь мать и отца, который злится, — сказал он с обезоруживающей прямотой.

Мануэль вгляделся в лицо Релкина:

— А ты что, совершенно ничего не знаешь о своих родителях?

— Ничего. Меня ночью в корзинке оставили около двери храма. Все, что я знаю, сводится к следующему: моя первая учительница, старая Меддее, говорила мне, что я был седьмым сыном фермера и что моя мать умерла во время родов. Поэтому меня и подкинули. Я никогда не знал своего отца. Сначала я даже не думал об этом, а когда стал достаточно взрослым, учительница умерла, и никто, кого я расспрашивал, ничего не мог сказать.

— Извини меня.

Оба почувствовали, что Мануэль действительно огорчился.

— Теперь ты видишь, Мануэль, наша жизнь действительно отличается от твоей, — сказал Релкин.

— Отличается от всех наших, — сказал Джак. — Я вырос в сиротском доме в Марнери на улице Доков. Мы всегда завидовали тем, у кого есть родители. Нас дразнили ублюдками. И нам приходилось все время драться с ними.

— Вот по этой причине мы далеко не сразу приняли тебя в свой круг. Для нас это единственная карьера, но ты же мог быть кем угодно.

— Мне всегда хотелось стать дракониром и служить Империи. Я держал это в секрете от родителей многие годы, потому что понимал, что они этого никак не одобрят.

— И что же случилось, когда ты уехал в академию?

— Отец прервал со мной все отношения. Он выдержал целых три месяца, и я уже начал думать, что никогда больше его не увижу. Потом он навестил меня, мы поплакали на груди друг у друга, поскандалили… В конце концов он согласился с тем, что я могу заниматься, чем хочу.

— Ты еще переписываешься со своей семьей? — спросил Релкин.

— С последним посыльным я послал им записку на случай, если мы отсюда не выберемся.

— Ты выберешься, Мануэль. Теперь, когда Пурпурно-Зеленый тебя полюбил, ты сможешь сделать это.

Мануэль засмеялся вместе со всеми. Пурпурно-Зеленым было нелегко управлять, но в работе он стоил двух драконов.

— Тише, не разбудите его. Он должен еще переварить во сне два больших котла кукурузной каши.

— Кстати, о письмах. Релкин, интересно узнать, получил ли ты ответ на то письмо, которое писал, когда мы добрались по реке до Кохона?

— Да, — ответил он. Ему не хотелось рассказывать им о странном ночном визите Лессис в облике маленького крапивника.

— Ты спрашивал свою знакомую о судьбе, что она сказала?

Релкин понимал, что ему не стоит вести здесь разговор о Синни и о складках на полотне судьбы.

— Она ответила, что были причины для прихода нас в Арнейс. Мы узнаем здесь, что означает наша судьба.

— А что там было насчет роз? — настаивал Мануэль.

— Ну, в нашем будущем должен присутствовать сад с розами, вот и все.

Релкин вышел, чтобы принести воды для дракона. Проходя по разрушенному саду, он едва не столкнулся с Эйлсой, дочерью Ранара. Она направлялась с сообщением в один из взводов Фирда.

Релкин пошел рядом, совсем позабыв о воде:

— Как дела сегодня, Эйлса, дочь Ранара? Она чуть-чуть замедлила шаг:

— Со мной все в порядке, драконир, я служу моему отцу связным. Он целый день не дает мне отдыхать.

— Ты намерена сражаться?

— Конечно. Если прикажет мой отец. Скорее всего, я так и буду разносить донесения. Он не позволит мне драться вместе с Фирдом.

— Он прав. Тебя лучше было бы отослать в Вальдрач.

— Не говори глупостей. Те, кто должен был уйти в Вальдрач, уже ушли. Я нужна здесь.

— Я полностью серьезен, Эйлса. Я люблю тебя и боюсь за твою безопасность. Она нахмурилась:

— Релкин, я не из тех женщин, которые хотят сидеть у очага всю жизнь и рожать детей. Я умею сражаться, и если клан Ваттель в этот день должен погибнуть, значит, и я с честью погибну вместе с ними.

Релкин увидел командира эскадрона Таррента, показавшегося из-за угла дома напротив.