— Ну вот! Мой отец, наверное, на белом коне ходил, а мне доводится ездить на чёрном! — сказал сам себе Данилкин, осторожно выворачивая пробку. — Если я всем телом налягу вот так, одна моя рука будет вот так, а другая так… это ясно… а манометр? Манометр я придавлю грудью… тут вот возьму одной рукой… а тут вот буду с пробкой…

Мощная струя воды с гулом вырвала пробку, с силой ударила по широкому козырьку кепки Данилкина, поднялась высоко вверх — под самую крышу пролёта цеха и лавиной обрушилась вниз.

— Давление! Давление! — кричал себе Данилкин, с трудом преодолевая сопротивление столба высвободившейся воды, подсовывая манометр к месту, где только что находилась пробка. Вода била в лицо, заливала глаза, лилась за воротник. Данилкин на ощупь нашёл резьбовое отверстие, грудью налёг на манометр и с силой провернул его: и раз… и два!.. Вода зашипела и била уже горизонтально по всем направлениям, заливая всё вокруг. Данилкин думал только об одном — завернуть прибор!

Мокрый с головы до пят Данилкин облегчённо вздохнул. Манометр установлен, давление сохранено, паровоз будет сдан вовремя. На Петра Алексеевича снизошло умиротворение, и на его душе от этого стало тепло. Он тряхнул мокрыми кудрявыми волосами, ладонью провёл по лицу, смахивая воду, протёр глаза и победно взглянул вниз.

К своему удивлению Данилкин увидел группу знакомых и незнакомых ему людей. От неожиданности он даже растерялся. Те, кто находился внизу, смотрели вверх, на него!

— Это Гончаров, это Муравицкий, — негромко сам себе говорил «всадник чёрного коня», — это наш директор, это… — очень похож… На кого же? На Орджоникидзе! Нет, этого не может быть!

Пётр Алексеевич почувствовал лёгкое головокружение и закрыл глаза. — Нет, нет, со мной всё в порядке! — Он поёрзал на одном месте, ещё раз провёл ладонью по лицу, по мокрым волосам. — Где моя кепка? Где же теперь пробка? — Между тем видение внизу не проходило. — Не встану! — твердо решил Данилкин. — Пока все не уйдут, не встану!

А люди внизу уже не обращали на Данилкина никакого внимания. Одни с нескрываемым интересом рассматривали паровоз, другие поднимались в будку машиниста, третьи между собой о чём-то оживлённо говорили. Начальник цеха сосредоточенно прислушивался к словам того, который был похож на Орджоникидзе, и понимающе кивал головой.

Когда Пётр Алексеевич убедился, что с его участка ушли все, он слез с паровоза и начал приводить себя в порядок. Не прошло и получаса, как к нему прибежала Ирочка — секретарь.

— Данилкин! Срочно к Гончарову!

— Сейчас, сейчас, — ответил ей мастер, ещё раз окинул взглядом паровоз и, убедившись, что всё в порядке, ускоренным шагом пошёл к начальнику цеха.

— Так что? — спросил он Ирочку, войдя в приёмную.

— Иди-иди, — подтолкнула Ирочка Петра Алексеевича к двери.

Пётр Алексеевич переступил порог кабинета и в нерешительности остановился.

Начальник цеха сидел за столом и что-то сосредоточенно писал. Возле него вполоборота к входной двери стоял тот, кого Данилкин принял за Орджоникидзе. Четыре человека сидели на стульях, установленных вдоль стены кабинета.

«Ну вот!» — почему-то тревожно подумал Данилкин, — «влип!» — однако, вслух, скрывая волнение, спросил: — Гавриил Степанович, вызывали?

— Да-да… — кивнул головой Гончаров, не отрываясь от бумаги.

— Прахады! — человек, стоявший вполоборота, повернулся к мастеру и, протягивая обе руки, пошёл ему навстречу. Взгляд этого человека излучал доброту, а лёгкая улыбка пряталась в усы. — Что ж это ты Пэтэргофскиэ фантаны устраиваишь? — и, как давнему знакомому, как близкому приятелю, сжал руку Данилкину.

— Товарищ Серго! — обомлел Данилкин. — Товарищ Серго, простите! Но я сделал всё для того, чтобы выполнить требования Прокуратуры СССР. У нас же телеграмма за подписью Акулова! Я не знаю, кто такой Акулов, но мне сказали: — из Прокуратуры!

Орджоникидзе задорно засмеялся. Сидевшие на стульях, переглянулись.

— Товарищ начальник цеха, — обратился Георгий Константинович к Гончарову, — «наказать» нада! Крэпко «наказать»! — Георгий Константинович взмахнул кулаком, согнутой в локте, правой руки. — Чтобы всэ видэли и почувствовали это! Чтобы понимали, как нада бэрэч вот таких, которыи заслуживают высоких наград! Ну, там смотри, дэнги, то есть, можэт и сейчас нада, нэмэдлэнно, а там смотри сам. Этого чэловэка бэрэч нада! И воспитывать такиэ кадры! Воспитывать!

Сердце Данилкина от радости запрыгало в груди, весь груз напряжения спал: «Значит то, что я делал, всё правильно! Значит, именно так и надо было! Значит это то, что было нужно!».

Орджоникидзе тем временем поднял своих людей и, обращаясь к Гончарову, сказал:

— Пойдём ещё цэх посмотрим, что ещё вы дэлаете?

Когда они вышли из кабинета начальника, к ним тут же примкнули остальные, терпеливо ожидавшие их люди.

Данилкин направился на свой участок. К нему присоединились и пошли с ним двое из приехавших с Орджоникидзе. По пути подошли ещё несколько человек и, посовещавшись между собой, направились на связной участок.