Шрифт:
— Бежит Москва, — говорил Стасик, — чудаки, издохнут где-нибудь на линии. Везде одно — хлеба нет и не будет…
На конце платформы стояло несколько молодых людей в военной форме, но без всяких знаков отличия и почтительно слушали элегантного военного; он что-то приказывал и объяснял, указывая на пути рукой, затянутой в новенькую тугую перчатку.
Стасик смело подошел к этой группе и, небрежно кинув руку к козырку, спросил одного из говоривших:
— Не будете ли, товарищ, любезны сказать, куда передвинут мурманский маршрут?
Военный вежливо ответил на приветствие Стасика и сказал, что маршрут направлен на Окружную дорогу.
— А дали ему путь?
— О, нет! Они еще проболтаются в узле с недельку!..
— Что, я тебе и говорил! Не распускай слюни — утешал Стасик Марка, — едем к нам. Отец не пропадет. Маршрут не иголка. Разыщем. Даже лучше. А то ты под отцовское крылышко еще спрятался бы. Кто его знает, что еще за зверь твой отец-то?
— Он не зверь, а человек…
— Ну ладно. Едем к нам… А завтра я узнаю, где ваш маршрут…
Марк доверился Стасику вполне; он видел, что малюшинец знает на железных дорогах все ходы и выходы, и к тому же Марку не хотелось еще раз услышать упрека в себялюбии.
— Ладно. Едем. Чай, папаша не заплачет, — молодцевато согласился Марк. Ему захотелось поближе познакомиться с «малюшинцами».
Был уже вечер, когда Марк и Стасик добрались до Цветного бульвара.
«Трубу» уж разогнали. Кое-где поспешали складывать на тележки товар запоздавшие торговцы. Метельщики подметали с площади мусор и обрывки бумаги и поджигали кучки. Мусор курился, расстилая вокруг сизый дым, напоминая степь запахом кизячьего дыма.
На углу против Рождественского монастыря осталась небольшая кучка баб с хлебом и пирожками и ребят-папиросников. Они напоминали вороватых воробьев около корма, насыпанного курам, готовые рассыпаться в стороны лишь только покажется «лягаш» [18] .
Стасик окрикнул одного из мальчишек:
— Эй ты, оголец [19] , поди сюда. Конта не видел? Ну, что лупетки таращишь? Мухарта на блок… [20] .
18
Сыщик.
19
Кличка малолетних воришек.
20
Пароль на условном воровском жаргоне.
Мальчишка со Стасиком отошли в сторону и что-то поговорили тихо непонятными словами, после чего оголец сказал коротко Стасику: «Понес» [21] и резко Марку:
— Айда!
Марк оглянулся и увидел, что Стасик пошел по ту сторону улицы вдоль монастырской стены.
Марк хотел итти за ним, но оголец сказал:
— Куда ты? Смотри, доверху накладем! В кичу [22] захотел? Ксива есть? [23]
21
Т.-е. согласен.
22
Кича — тюрьма.
23
Ксива — документ, дающий право жительства.
— Чего это? — недоуменно переспросил Марк.
— Э! Да тебя надо к козлятнику [24] вести. Ты музыки не знаешь!
— Куда Стасик пошел?
— Какой еще «Стасик»?
— А с которым я пришел.
— А! Зухер-то [25] ; куда, известно в Канну [26] обедать. Иди за мной. Только знай: звякало распустишь — киф [27] !
— А кто он такой? — спросил Марк, думая о Зухере, который сначала назвал себя малюшинцем, потом его звали Стасиком, а он оказывается Зухер.
24
Козлятник — учитель воровства.
25
Зухер — сыщик от немецкого «искать».
26
Канна — от евангельской Канны Галилейской.
27
Киф — побои товарищей.
— Это ты про кого?
— Про Зухера.
— Про какого зухера, их тьма?
— А вот про того-то.
— Он вовсе и не зухер, а только так его зовут.
— А что же он делает?
— Уроки дает [28] .
— Какие?
— А вот поживешь с мое, узнаешь! — важно сказал оголец, заглядывая снизу Марку под козырек.
— Вот мы и пришли. Зенькай!
— А он мне сказал, что он «малюшинец».
— Мы все малюшинцы.
— А ты кто?
— Четвероугольной губернии куклим. Ша!
28
Ничего не делает.
Оголец круто повернул в ворота облупленного серого дома с тусклыми в радужных пятнах стеклами окон.
Марк, успокоенный тем, что оголец тоже «малюшинец», доверчиво спешил за мальчишкой, так как убедился в лице Стасика, что «малюшинцы» — народ теплый…
Марк с огольцом прошли три двора, застроенные такими же серыми неопрятными флигелями, какой выходил на улицу. На каждом дворе в углу были широко разваленные помойные кучи навоза, мусора и кухонных отбросов.
В помойках копошились поросята, куры и грязные оборванные ребятишки, соперничая в поисках еды.