Они быстро вышли и поспешно поднялись из вестибюля по винтовой чугунной лестнице.

Когда Аня очнулась, то не могла понять, где она и что теперь: утро или вечер. Она привстала и, раскрыв глаза, увидела, что лежит на железной койке с простым тиковым полосатым матрацем без простыни; под головой ее была подушка в розовой ситцевой наволоке. На Ане — одна рубашка. Рука выше локтя перевязана марлевым бинтом и не болит. Ладони вымыты чисто. Следов пыли нет. Около койки табурет, на нем тарелка с ломтем белого хлеба и стаканом молока.

Потолок в комнате наклонный с одной стороны и в потолке — окно. Аня тотчас подумала, что до этого окна ей никак не добраться. Аня встала с постели и прислушалась; от этого шороха за дверью она и очнулась, как будто оттуда снизу скребется мышь. Девочка увидала, что под дверь просунулась сложенная бумажка; Аня подняла бумажку и развернула; в ней был коротышек обгрызанного карандашика. На бумажке Аня прочла написанное вкривь и вкось:

— Я — Верка. А ты кто? Молчи. Пиши.

Аня прислонилась к двери и, написав на бумажке, подсунула ее назад, завернув карандашик:

— Я — Аня Гай, институтка. Где я?

Бумажка пришла с ответом, но без карандашика:

— Фря какая!

— Сама ты фря! — прошептала Аня и просунула сердито бумажку назад и, сидя на корточках перед дверью, ждала, что дальше будет. Опять зашуршала бумажка, — теперь, как и в первый раз, с карандашиком. Аня прочла:

— У тебя кот есть?

Аня подумала и написала.

— Нет. Но у меня была серая кошечка. Только пропала.

Бумажка вернулась без карандашика с припиской:

— Дура!

— Сама дура, — прошептала Аня, пропнув носком ноги назад записку.

Через минуту вернулась новая бумажка с карандашиком. Записка гласила:

— Глупая. У тебя есть, кто любит, — мальчик?

Аня сразу подумала про Марка, но сейчас же у ней явилось сомнение, любит ли он ее. В романе, если любит, то становится на колени и просит руки и сердца, а если роман нынешний, то делает предложение. А Марк не становился на колени, не просил руки и сердца и не делал предложения. Аня написала:

— Я подумаю.

Пришел из-под двери ответ:

— Думай скореича. Беда. Тебя продадут.

Аня села на кровать и стала думать, вертя в руках карандашик. Конечно, Марк не делал предложения, но кто же еще? Отец убит на Галицийском фронте. Брат — офицер в Париже; его товарищ по первому корпусу вспомнился: Митя — с Колчаком в Сибири. Кроме Марка нет никого. Все далекие. Он ближе всех. Где он, милый мальчик? Что с ним? Ну, не любит, да, но ведь может полюбить? А если он обманет, брат Коля из Парижа приедет и вызовет на дуэль. Вот и все. Аня решительно написала:

— Есть. Его зовут Марком. У него на мешке — смерть.

Подсунув в щель бумажку, Аня ждала ответа и услыхала, что ее невидимая подруга тихо взвизгнула, и записка проскочила с одним словом:

— Погодь.

Карандашика не было. Аня долго ждала, но за дверью была тишина, откуда-то издали слышался дробный стук ножей — должно быть повар рубил мясо на котлеты по-старинке двумя ножами на липовой доске, не доверяя филея мялке-мясорубке. Ане захотелось есть — она выпила молоко и съела хлеб; даже крошки стряхнула в горсть с подола рубашонки и тоже отправила в рот.

Прошло около часа, и Аня снова услыхала шорох около двери своей невольной обители. В щель просунулся сложенный обрывок газеты. Развернув его, девочка нашла отчеркнутое карандашом место с припиской на краю:

— «Мой Фединька его достанить. Не плачь».

Вот что было напечатано в газете мелким шрифтом:

На другой день вечером, когда стемнело и крапал мелкий дождь с нависшего хмурыми тучами неба, к ограде особняка, где томилась Аня, подъезжал автомобиль. В нем возвращалась откуда-то «мадам Веспри» с своим обычным спутником; автомобиль остановился перед закрытыми воротами решетки, и шофер ревом сирены стал вызывать дворника, чтобы тот открыл. В это время из-под лип с другой стороны улицы к автомобилю подбежал мальчишка и примостился сзади под кузовом, цепляясь за решетку для подвески чемоданов. Ворота открылись, автомобиль вкатился во двор. Дворник стал закрывать ворота. Пассажиры машины вошли в темный подъезд, а мальчишка в это время выскочил из-под кузова автомобиля и спрятался за выступом затейливого портала. Автомобиль укатил на задний двор в гараж. Дворник, затворив ворота, ушел в свою сторожку в подвале. Переждав еще минутку, мальчишка перебежал из-за угла под тень высоких тополей, посаженных под окнами с дворового фасада дома. Мальчишка снял ботинки, связал их шнурком и, повесив на шею, стал быстро и бесшумно карабкаться по стволу и сучьям самого высокого тополя вверх. Верхними ветвями тополь касался крыши и частью покрывал ее. Мальчишка ловко перебрался на огражденную низкой кованной решеткой железную крышу особняка; железо загремело под его ногами. Мальчишка приник к крыше и прислушался, но в доме и на дворе было тихо. Тогда мальчишка кошкой стал по краю крыши за барьером красться к небольшому балкону, свисающему над двором из мансарды особняка. Добравшись до балкона, мальчишка змеей проскользнул меж прутьев его высоких перил и, встав на железный помост, стукнул в закрытую стеклянную дверь балкона воровским «треугольным» ударом: