Шрифт:
— Иди, неслух, а то без тебя уедут…
Марк подумал, что еще и поезда нет, да когда придет, да прицепят вагон — времени много и успокоился. Отломил половину лепешки, дал Лизе и пригрозил ей.
— Ябеда! Я задам тебе, когда вернусь. Скажи спасибо, что уезжаю, а то бы…
— Идемте, идемте, — торопила мать. — Еще митинг будет…
Они втроем: мать, Лиза и Марк — еще не подошли, а уж митинг начался. От имени всех, кто остался, говорил товарищ Шестаков. Марку ужасно хотелось поскорее протереться сквозь тесный круг толпы и он, поцеловавшись с матерью и Лизой, подшныривал головой под локти взрослых, невзирая на тумаки и толчки. Ему было не до митинга. Ныряя головой, он слышал только те слова, которые чаще всего произносил товарищ Шестаков, особенно на них и нажимая:
— Товарищи! Мы всему миру! Пролетариат. Буржуазия. Антанта. Задушить. Голод. Мировая революция. Товарищи. Пролетариат! Хлеб. Докажем. Беднота. Хлеб. Раздавим. Белогвардейская сволочь. Кулаки. С оружием в руках. Хлеб. Задушить. Антанта. Интернационал!
К концу речи Шестакова Марк добрался до самого вагона и поднял руки вверх. Отец стоял у края вагона в двери, нагнулся, взял Марка за руки и, будто репку из грядки выдернул, поднял сына в вагон. В толпе послышался смех; хором в несколько голосов на мешке у Марка прочли надпись:
— «Смерть врагам!»
Поставив сына рядом с собой, Граев обвел толпу глазами. Шестаков кончил свою речь и умолк, и Граеву нужно было держать ответ от лица уезжающих.
Шестакову похлопали, но Граев видел угрюмые, землисто-бледные лица товарищей, нахмуренные брови мужчин, заплаканные глаза женщин и приникших к их щекам исхудалых с полузакрытыми, подернутыми синевой веками младенцев.
— Вот что, товарищи-бабы, — сказал Граев, улыбаясь. — Я к вам, а не к мужьям и братьям говорю, потому что от вас вижу идет уныние, а это хуже смерти. Тут мы все свои. Чего нам таиться. Хорошо говорил товарищ Шестаков и все верно. Спасибо ему. Только нам, коммунистам, надо стать попроще и похитрее, — попроще меж собой, а похитрей с врагами. Я просто вам, бабы, скажу: садите и берегите капусту.
IV. В американском вагоне.
Граев заметил, что слова его услышаны: лица у баб посветлели, а у мужчин шевельнулось ревнивое любопытство, — куда это он клонет речь?
— Капуста завернет кочны, а мы к тому времени с мукой и солью вернемся. Сегодня Марк мой руками семгу чуть не пымал.
— Вырвалась, а вот была какая, — подтвердил Марк, — разводя руками широко-широко, насколько мог.
— Ну, ужо приедешь домой, отъешься там в Самаре калачом, — не вырвется второй раз. Верно?
Марк молча кивнул головой.
Граев, загибая пальцы, продолжал весело:
— Семга, значит, будет — раз, соль будет — два, белая мука будет — три. А капуста, бабы, будет?
— Будет! Будет! — весело закричали и засмеялись бабы.
— Четыре. Значит, будет нам на чем листовики [4] печь. Эх, хорошо — корочка к капусте припекается! Ну, спасибо, товарищи-бабы. Помните: наша республика — крепость в осаде. Конечно, все это потом, что говорил товарищ Шестаков, сделаем, а сначала нам себя надо сберечь. Вот у меня от цынги рот шершавый, и язык еле ворочаю, и зубы…
4
«Листовик» — пшеничный подовый пирог с начинкой из рыбы, печется в печи на капустном листе.
— Ты бы поменьше их языком колотил, Граев…
— Верно, — не смущаясь проговорил Граев: — а потому и кончаю. Цынга — тоже наш враг, а потому и капусты не забывайте! А уж как там быть нам с мужиками, это мы сами, — може, и миром обойдется…
— А винтовка у тебя на спине зачем?
— Ну, если попугать, и попугаем кулака-мужика, а главное, против жулья, чтобы дорогой хлеба не отняли…
— Верно, Граев, — молодчина!
Из толпы слышались разные выкрики, он отгрызался, как умел, за него отвечали и другие из тех двенадцати, что стояли тесно плечо к плечу в дверях вагона.
За гомоном не услыхали паровозного гудка. Громыхая на стрелках, на станцию вкатился желанный и жданный маршрутный поезд двойной тягой, весь из одинаких американских на пульмановских тележках товарных вагонов [5] . Из полуоткрытых дверей вагонов видны были скучные, угрюмые лица рабочих, мало кто из них выскочил из поезда поразмять ноги и, пройдя по твердой земле, отдохнуть от вагонной тряски, что обычно делают пассажиры.
Паровозы отцепили, они взяли вагон станции «Белпорог» и прицепили его головным к поезду. В суматохе еще раз, наклонясь из вагона, Марк поцеловал мать, а поезд уже тронулся. Граев прижал в последний раз Лизу к груди и отдал ее на ходу бежавшей за вагоном матери.
5
Американские вагоны Пульмана поставлены на двух тележках, расположенных по концам вагона. Каждая тележка на двух скатах и может поворачиваться несколько независимо от корпуса вагона, что облегчает длинному вагону проходить крутые закругленные пути.
Прогремела выходная стрелка; четко погромыхивая на стыках, вагон катился, визжа порой неокатанными еще бандажами по рельсам…
— Ну, ребята, засамоваривай…
Марк увидел вокруг себя знакомые лица — слесаря из депо: Петров и Данилин, конторщик Сивлов, машинист Андреев, — все свои, — а главное еще трое ребят, как он: Сашка Волчок с первой будки, Леня Култаев с водокачки и Петька, телеграфный ученик.
Посредине вагона была поставлена чугунная печурка с конфоркой наверху, чтобы поставить чайник. В одном углу было наложено плотно погонных две сажени коротко напиленных дров.