Возвращаться по Амуру было нельзя, река могла начать покрываться льдом. На американском парусном барке «Пальметто» за двадцать суток добрались до Аяна, а затем по печально знакомому тракту выехали в Иркутск.

Возвращаясь, Муравьёв взял с собой некоторых участников кругосветного плавания на фрегате «Паллада», в том числе и уже известного своими романами Ивана Александровича Гончарова. Писатель вспоминал, что жена генерал-губернатора «отличалась гуманностью, добротой и простотой. Она избегала пользоваться его выдающимся положением в Сибири и со своей стороны не заявляла никаких претензий на исключительное внимание подвластных мужу лиц».

Екатерина Николаевна очень боялась коров, которые бродили по улицам Иркутска. Гончаров рассказал ей, что якутского губернатора, с которым он успел познакомиться, сопровождают два казака с пиками, чтобы охранять его от бродячих собак. Екатерина Николаевна возразила, что «предпочитает вовсе не ходить по улицам, чем лично для себя пользоваться услугами солдат и других лиц, зависящих от её мужа».

Многомесячные поездки в тяжелейших условиях не прошли бесследно ни для здоровья Екатерины Николаевны, ни для её мужа. Она уезжала лечиться во Францию, а Николай Николаевич ещё трижды, уже без неё, совершил плавание по Амуру, осмотрел береговую линию Приморья. Он дал названия будущим городам Владивостоку и Находке. На судах Сибирской флотилии Муравьёв побывал в Китае и Японии, едва не погиб на фрегате «Аскольд» во время урагана особенной силы. Из последней поездки он вернулся по покрытому льдом Амуру на собачьей упряжке. Николай Николаевич заключил в 1858 году основополагающий Айгунский договор с Китаем, по которому к России отошли территории по рекам Амур и Уссури. Екатерина Николаевна присутствовала при этом знаменательном событии и тоже внесла свой, конечно, официально не отмеченный, вклад в подготовку подписания договора.

Два ближайших сподвижника Муравьёва, Невельской и Завойко, уехали в Петербург сразу же после окончания Восточной войны. Муравьёв продолжал служить в Сибири ещё пять лет после их отъезда. За исключительные заслуги перед отечеством его возвели в графское достоинство с наименованием графом Муравьёвым-Амурским, наградили высшими орденами империи, произвели в генералы от инфантерии. В 1861 году он подал прошение об отставке с поста генерал-губернатора. Его назначили членом Государственного совета и разрешили жить за границей.

Муравьёвы уехали в Париж, где весьма скромно прожили двадцать лет. По воспоминаниям современников, Николай Николаевич любил Францию, но только республиканскую. Он терпеть не мог аристократов, да и вообще людей, кичившихся богатством или родовитостью. Недолюбливал он и англоманов, к которым относил адмирала Ефима Васильевича Путятина. Тот был женат на англичанке и слыл приверженцем английских порядков.

Екатерина Николаевна всегда хранила любовь к своему второму отечеству и сердечно привечала русских в своём доме, особенно бывших амурцев. Николай Николаевич настолько близко принимал к сердцу всё, касающееся Амура, что никогда не простил Воину Андреевичу Римскому-Корсакову, к которому относился очень уважительно, довольно безобидные слова из рапорта. Тот, уже командуя не шхуной «Восток», а корветом «Оливуца», написал в донесении, что на обратном пути с Амура в Кронштадт, устроив из парусов баню, он первый выпарился в ней, смыв с себя амурскую грязь.

Николай Николаевич скончался 18 ноября 1881 года. Его отпевали в русской церкви и похоронили на Монматре в семейном склепе семьи де Ришмон. Когда о смерти Муравьёва узнали в Кронштадте, моряки в воскресенье 22 ноября, без всяких начальственных указаний, собрались в кронштадтском Морском соборе на панихиду по бывшему генерал-губернатору Восточной Сибири. Проводить графа в последний путь пришли все русские, жившие в то время в Париже. Кому могло прийти в голову, что этот путь не последний?

Через десять лет по народной подписке Муравьёву-Амурскому открыли в Хабаровске, на берегу Амура, величественный памятник работы Александра Опекушина. Бронзовую скульптуру отлили в Петербурге и с большими трудностями доставили в Хабаровск. На лицевой стороне каменного постамента было начертано «Графу Муравьёву-Амурскому 1891». На четырёх сторонах нижней цокольной части постамента были укреплены бронзовые доски, на которых изложены основные события по присоединению Приамурья и их главные участники. Среди этих имён были и два женских — Екатерины Николаевны Муравьёвой и Екатерины Ивановны Невельской. Они не занимали официальных должностей, но вклад этих замечательных женщин нашёл признание ещё при их жизни в мемуарах современников. И если в отношении их мужей высказывались различные мнения, то о женах все, кто их знал, вспоминали только с восхищением. В 1908 году, в годовщину пятидесятилетия заключения договора с Китаем, делегация дальневосточников возложила на могилу Муравьёва в Париже серебряный венок с надписью «Города Приморской области Хабаровск, Владивосток и Никольск-Уссурийский — графу Муравьёву-Амурскому. 1858–1908».

Титул графа, поскольку у Муравьёвых не было детей, с разрешения Александра III перешел к его племяннику. На этом и хотелось бы закончить статью, но российская история — вещь занятная. В отечестве воюют с памятниками. Мёртвых, будто живых, судят, реабилитируют или отказывают в реабилитации, восстанавливают в воинском звании, словом, жизнь кипит даже после смерти.

В 1920-х годах построенный на народные деньги памятник в Хабаровске уничтожили. Вместо него установили памятник Ленину. Затем поменялась власть, и памятник Ленину уничтожили, а памятник Муравьёву-Амурскому восстановили на прежнем месте. Будем надеяться, что надолго, и его не заменит в будущем памятник какому-нибудь китайскому государственному деятелю.

Нет покоя и праху графа. В начале 90-х годов XX века заканчивался срок аренды земли на Монмартрском кладбище. Денег у российского государства, чтобы продлить этот срок, не нашлось. Зато нашлись деньги на командировки в Париж и организацию перевозки праха в Россию.

Останки генерал-губернатора перевезли во Владивосток самолётом Аэрофлота в декабре 1990 года. Их торжественно захоронили лишь спустя девять месяцев. Затем надумали строить подвесную дорогу. Могилу огородили забором, вокруг насыпали кучи строительного мусора. В таком состоянии она находилась полтора года. Сейчас около неё красуется опора подвесной дороги. Официальные городские лица стали поговаривать, что, может быть, вообще зря привезли прах во Владивосток и лучше бы передать его в Хабаровск.