— Разве? Ты сама видела, как она ловко пользуется любовью сына. А как она разговаривает со мной! Для свекрови я — деклассированный элемент. Она то и дело повторяет, что мне ужасно повезло, что я вышла замуж за «хорошую кровь». В противном случае мои будущие дети рисковали бы родиться неполноценными.

Вера призадумалась.

— Ты собираешься рожать?

— Внуков для свекрови? — Нина громко вздохнула. — Ох, Вера! Я снова залетела.

Вера молчала.

— Сегодня первый день, когда отпали всякие сомнения.

— Снова… — медленно сказала Вера. — Ты что, не предохраняешься?

— Я подмываюсь каждый раз раствором уксуса, но не помогает! Да и от губки, купленной в Будапеште, толку немного.

Нина полежала с минуту, разгоряченная внезапной вспышкой эмоций. «Ладно, — подумала она, — в конце концов, это цена, которую приходится платить за любовь».

— Ничего. Я встречусь с доктором, когда вернемся домой.

— Ты вообще хочешь детей? — спросила Вера.

Дети… Это слово всегда согревало ей душу. Нина думала о детстве как о самом счастливом времени своей жизни. Чистота помыслов и невинность. Как бы ей хотелось вновь стать наивной и чистой, беспечно смеяться во дворе дома, танцевать с Верой на экзамене в хореографическом училище…

— Детей хочется… Но беременность… роды…

«Почему все так сложно!»

— Алла рассказывала, что когда она рожала и кричала от боли, то акушерка посоветовала ей: «Расслабьтесь».

Вера улыбнулась.

— Алла ответила, что не может расслабиться, когда в ее теле сверлят дыру. Тогда акушерка посоветовала ей декламировать про себя Пушкина.

— Одна из балерин в Ленинграде рассказывала мне, — сказала Вера, — что у нее были очень долгие роды. Тогда врач лег на нее сверху и просто выдавил ребенка.

— Фу!

— Она не собиралась рожать, но до шести месяцев не понимала, что беременна.

— По крайней мере, я в этом разбираюсь, — сказала Нина. — Одна девочка, которая выступала у нас до тебя, не знала о своей беременности до тех пор, пока у нее не случился выкидыш. Оказалось, что она была на шестом месяце.

— А как ты узнаешь, что беременна? — спросила Вера.

— В животе тяжесть, грудь болит. Все симптомы налицо. — Нина сокрушенно покачала головой. — Но я больше не осмелюсь рассказать об этом Виктору. В первый раз, узнав о моей беременности, он просто сиял от счастья, думал, я буду рожать. После аборта я сказала ему, что согласна зачать ребенка этим летом. Мне так плохо сейчас.

Пар развеялся, поэтому Нина встала и плеснула воду на камни. Баньку вновь окутал туман.

— Свекровь злится на меня за то, что у нее нет внуков. Знаешь, что она мне сказала? Она считает, что во всем виноват балет. Я прыгаю на сцене и потому не могу забеременеть.

— Она доливает водку в чай, — сказала Вера.

— Серьезно?

Нина вскочила с топчана, но тут же легла обратно.

— Не верю!

Хотя в этом и был смысл: всегда чувствовать себя в состоянии легкого опьянения…

— Это я не верю, что ты ничего не замечала!

Резкие нотки в Верином голосе поразили ее. Сначала Нина решила, что ей послышалось. Она посмотрела на лежащую на лавке подругу, невозмутимую, словно ничего особенного не произошло.

— Я два года пашу, словно лошадь, без отдыха, — стараясь сохранить самообладание, сказала Нина. — У меня нет времени, чтобы лезть в жизнь других людей. — В ее душе закипала обида. — Я танцую и танцую, постоянно… Я не выклянчиваю отгулы и не бегаю к дяде Феликсу каждый раз, когда у меня болит сухожилие.

Нина говорила чистую правду. Ни растянутая лодыжка, ни боли в коленной чашечке не могли удержать ее от участия в спектакле. В последнее представление прошлого сезона она танцевала со сломанным пальцем на ноге. Она просто заморозила его раствором хлорэтила, туго обмотала и оттанцевала все четыре акта без единой ошибки.

Вера напряглась, привстала, но Нина уже не могла остановиться.

— Я работаю над собой, а не лезу в дела других людей. Я не предлагаю себя каждому мужчине, который меня захочет.

— Я не проститутка!

— А как ты называешь то, чем занимаешься?

Нина села. Ее голова кружилась.

— Я пытаюсь помочь Гершу! Я думаю о нем, не о себе!

— Я тоже забочусь о других!

Сейчас они напоминали соседок по коммунальной квартире, вечно ругающихся и орущих друг на друга.