— Отдал бы их жене, — сказал Григорий, указывая на красивую женщину, сидящую рядом с композитором.

— Нина Ревская рассказывала мне, что это ее близкая подруга, с которой они вместе танцевали. Допустим…

— Нет, — перебил ее Григорий. — Жена Герштейна не была балериной, она работала на правительство. Была госслужащей, как сейчас говорят.

Это было то немногое, что Солодину удалось выяснить о Зое.

Брови Дрю удивленно поползли вверх.

— Ладно, — немного подумав, сказала она. — Тогда он подарил их… — Она склонилась над столом и, полистав записную книжку, прочла: — Вере Бородине.

— Вере Бородиной? — переспросил Григорий.

Дрю защелкала мышкой, и на экране возникла фотография. Она повернула монитор так, чтобы Григорию было лучше видно. Красивая женщина, стоящая у перекладины балетной репетиционной, была как две капли воды похожа на женщину с фотографии.

— Согласно архивной записи это Вера Бородина.

— Здесь какая-то ошибка, — чувствуя легкое головокружение, пробормотал Григорий. — Если это не его жена, то…

— На фотографии — Вера Бородина, — сказала Дрю голосом, не допускающим возражений. — Так вы думаете, что сумка принадлежала ей?

— Нет, — сердито отрезал Григорий. — Тогда бы это значило… — Он запутался. — Извините. Все это сбивает меня с толку.

— Допустим, Герштейн подарил кулон Вере Бородиной. Значит, сумка с вещами ее, а не Нины Ревской. Из этого следует, что и письма писались Вере.

Григорий помнил, что, передавая ему сумочку, Катя упомянула, что его мать была балериной.

— Но стихи… — Он зажмурился. — Мне надо подумать.

— Похоже, вам следует еще раз заняться письмами, проверить, не мог ли Герштейн быть их автором, — не выражая ни малейшего разочарования, предложила Дрю. — А я позвоню Нине Ревской на случай, если она знает о семейных связях между Ельсиными и Герштейнами. Но вряд ли. Как насчет того, что Вера Бородина, в свою очередь, отдала драгоценности на хранение Нине?

Григорий еле сдерживался.

— Извините, но мне надо выйти на свежий воздух.

— Вам нехорошо?

— Немного.

На лице Дрю были написаны беспокойство и крайнее удивление.

Григорий встал и направился к двери.

Еле добравшись на трясущихся ногах домой, Нина застала Мадам спящей на стуле. Голову старуха положила на стол и громко храпела. Лола спокойно сидела на ее собранных в тугой узел волосах и клевала черепаховый гребень.

«Сидела здесь такая довольная. Виктор купил их. Это, должно быть, сюрприз.А в улыбке — злоба».

Нина зашла за своим дорожным чемоданом.

«Такая у меня судьба, — сказала она себе. — Другого выхода нет».

Она побудет пока в театре, а оттуда на машине поедет прямо в аэропорт. А потом… Ее била нервная дрожь.

Они найдут тебя и переломают ноги…

Она сможет. Другие ведь смогли. За большие деньги, за крупные взятки доступно все. А ума ей не занимать. Нина открыла шкатулку, в которой хранила драгоценности, вдела изумрудные серьги в уши, а золотые часики нацепила на руку.

Потом взглянула на Мадам, чтобы удостовериться, что старуха не проснулась. Это ее вина. Свекровь виновата в том, что Виктор вернулся к своим старым привычкам. Это она настроила его против Нины.

Уехать из страны… Больше никогда не видеть этих людей…

Подаренную на свадьбу брошь и алмазные серьги она спрятала в косметичке, в маленькой баночке с охлаждающим кремом, янтарные украшения и маленькую малахитовую шкатулку засунула в шерстяные носки толстой вязки, которые бросила в чемодан.

Лола молча наблюдала за ней, поклевывая усеянный крошечными бриллиантами черепаховый гребень. «Спасибо за подсказку!» Нина подошла к столу и вынула гребешок из волос свекрови. Пригодится.

Лола вскрикнула:

— S'il vous plait!

Осколок прошлого.

Мадам не подняла головы, продолжая громко храпеть. Вдруг Нине в голову пришла одна мысль…

Никогда не трогай мои волосы!

И она принялась терпеливо раскручивать узел прядь за прядью. Большого труда на это не требовалось. Сначала Нина нашла один камень, потом другой… Почему она додумалась до этого только сейчас?

Вскоре у нее на ладони лежало пять драгоценных камней. Один — очень крупный. Мадам захрапела громче прежнего. Нина взяла себе три, похожих на алмазы. Один из камней имел форму слезы, другой отличался желтоватым оттенком. Она засунула бриллианты себе под одежду, о большей конспирации будет время подумать позже. Два оставшихся камня она положила на стол перед Мадам.

Надев пальто, Нина схватила чемодан и сумку с балетными принадлежностями. Теперь в Большой, а оттуда на машине в аэропорт.