Тоска из многоточий
вернуться

Дахненко Александр
Шрифт:

«Пишу и медленней, и реже…»

Пишу и медленней, и реже — Я строчек начал избегать… И воздух надо мной разрежен. От жизни стал изнемогать. И дни за повседневной скукой Не различаются никак. Всё тянется привычной мукой И так же падает во мрак. И годы копятся устало И превращаются в слова… Которые под одеялом Во сне шепчу едва-едва.

«Признаваться в слабости не стоит…»

Признаваться в слабости не стоит. Боль не выставляют напоказ. Тьма своим покровом удостоит, Спрячет горе — свет безумных глаз. Жестко, не по-здешнему красиво, Ты идешь к ужасному концу. Опасаясь внутреннего срыва, Тянешься к терновому венцу. И надменно помощь отвергаешь Общества навязчивых людей. Странным безразличьем разлагаешь Жизни все на тысячи частей.

Ушедшему поэту

Никак не получается строфа. Выходят беспорядочные строфы, И повторяется всё та же «фа» Бемоль — ты не избегнешь катастрофы, Которую ты кликал столько лет, Потратив уйму слов и снов впустую. Но, погружаясь в алкогольный бред, Судьбе своей проигрывал вчистую. Не выходила у поэта роль, Не получалось жить легко и просто. И улыбаться через злую боль Не стоило, не обращаясь к звездам. И торопясь куда-то, впопыхах, Не стоило в чужой болтаться «шкуре»… Ты лучше б гибнуть продолжал в стихах, Чем в 26 повеситься «в натуре».

«Свернутое пространство…»

Свернутое пространство Мертвой моей души. Скорбное постоянство — Жуткие миражи. Странных миров вращенье. Люди, которых нет. Близость развоплощенья, Мертвенно-бледный свет. Тяжесть судьбы на плечи Зимним пальто легла… Гасит надежды свечи Горечь слепого зла.

«Отключиться от жизни, отключиться от боли…»

Отключиться от жизни, отключиться от боли, И забыть навсегда горечь терпкой судьбы. Недостаточно силы, недостаточно воли — Чтобы враз умереть, без унылой борьбы. И никчемной душе в небо не устремиться — И толпа заполняет пустые года. Только строки летят, как свободные птицы, Безнадежно-спокойно летят в никуда.

«Ну, вот, тебе остались огорченья…»

Ну, вот, тебе остались огорченья От радости, от прелести земной, И трудный подвиг самоотреченья, И сопряженья с вечной тишиной. Кругами ходит скучная невзрачность И давит, точно неуемный быт. И только ночи звездная прозрачность, В которой ты задумчиво забыт, Из этих дней ведет своей дорогой За грань иных неведомых миров. Где дарит смерть свой свет, покой и кров, Скитальцу, утомленному тревогой.

«Несказанные вовремя слова…»

Несказанные вовремя слова, Несделанные вовремя шаги… Летит твоя больная голова Сквозь шорох снов, сквозь времени круги. «Литература — приглашенье в ад»? Но, кажется, что мы и так в аду: За все мы платим горечью утрат И кровью сердца пишем, как в бреду… Но не нужны стихи ни здесь, ни Там — И вот, ты выбираешь немоту… Пытаешься спастись, но знаешь сам В какую улетаешь Пустоту…

«Тебя сотрут — ты даже не заметишь…»

Тебя сотрут — ты даже не заметишь, А, может, даже, поблагодаришь. Иди во тьму — здесь никого не встретишь, Здесь понапрасну каждый день стоишь. Здесь всё ненастоящее — земное, Два слова правды, остальное — ложь. Под небом звёздным грезится иное, Что вызывает трепетную дрожь У неготового остынут тела, У рвущейся в полет ночной души, Которая о чем-то странном пела Пока вся жизнь звенела за гроши.