Шрифт:
Малорусская интеллигенция, ранее мечтавшая о национальной автономии, теперь под напором полицейской русификации, стала мечтать о полном от России отделении, в чем ей усердно помогали внешние враги России…
Поляки и так носили в душах историческое оскорбление, нанесенное им отнятием и разделом их национально-государственного Дома [548] , а Плеве продолжал усиленное обрусение Западного края…
Словом, на всех окраинах, на всех границах слепые вожди правительства создавали себе только врагов и будущих мстителей…
548
Территория Польши (Речи Посполитой) подвергалась разделу трижды. В 1772 г. — к России отошли восточная часть Белоруссии по Западной Двине и Верхнему Днепру, в 1793 г. — Центральная Белоруссия с Минском, Правобережная Украина. В 1794 г. польские патриоты во главе с Тадеушем Костюшко подняли восстание, которое было подавлено войсками под командованием А. В. Суворова. В 1795 г. состоялся третий раздел Речи Посполитой, в результате которого к России отошли Литва, Западная Белоруссия, Волынь и Курляндия. Польская государственность была восстановлена в 1918 г.
Ну разве не прав был Павел Николаевич, называвший эту политику антигосударственной? И если не было никакой возможности изменить эту политику и добиться лояльными путями более мудрого правительства, что оставалось делать искренним патриотам своей родины?
Для себя Павел Николаевич решил: надо создать общий кулак для ударов по самодержавию.
Для этого и служили «буржуазные пироги» в доме Кудышевых.
Обстоятельства благоприятствовали: в Архангельске были ссыльные всяких разновидностей, и среди них еврей, провизор Клячко, поляк Жебровский, армянин Ашкинази. Не было, к сожалению Павла Николаевича, только грузина, украинца и финна [549] … Грузина, впрочем, можно было достать: такой имелся в соседней Вологде.
549
Указывая на представителей народов, подвергавшихся наибольшему угнетению. Чириков «суммирует» всех недовольных национальной политикой царского правительства.
На первом многолюдном «пироге» Павел Николаевич разбередил все революционные души. Он произнес речь, долженствующую создать более или менее согласное политическое умонастроение, без всякой программы.
Конечно, сперва пироги с мясом, с рыбой, с капустой — на все вкусы! — с обильным возлиянием общему богу, Бахусу.
Как хороший дипломат, Павел Николаевич начал свою речь в шутливом тоне. Он отлично знал натуру «партийного интеллигента»-сразу вставать на дыбы, по-медвежьи, если выступит со словом человек не его партии. Так вот, чтобы души разношерстной публики не встали сразу на дыбы, он и начал шутливо и весело:
— Дорогие гости! Все мы, и, кажется, не без удовольствия, кушали буржуазные пироги. Что бы там ни говорили враги буржуазии, а все-таки и она имеет свои заслуги перед человечеством, к которому мы имеем честь относить самих себя! Ни у кого из присутствующих как мужчин, так и милых женщин во имя антибуржуазных взглядов не оказалось решимости отклонить предложенные пироги, не отведавши! Все не только с удовольствием смотрели на эти пироги, но и не без удовольствия их скушали… А вы, уважаемый Иосиф Давидович Клячко, такой ярый ненавистник буржуазии, даже и сейчас еще не можете остановиться и продолжаете, не слушая оратора, кушать!..
Ну вот и сделано дело: общий веселый хохот, восторг от остроумия Павла Николаевича, аплодисменты и смешная растерянность Иосифа Давидовича, удвоившая общую веселость.
— Господа! Я продолжаю… Итак, о пирогах. Старый мир уйдет, а буржуазные пироги останутся. И, стало быть, эта ниточка между старым и новым миром останется… Надеюсь, что милые женщины, хотя бы и с социалистическим образом мыслей, сохранят эту ниточку между прошлым, настоящим и будущим!
И снова общий хохот, и восторг, и клятвы со стороны весело настроившихся ссыльных женщин.
— Продолжайте! Продолжайте!
— Так вот, господа, хотя бы этой тоненькой ниточкой мы все сейчас связаны.
И тут, когда получилось крещендо веселого настроения, Павел Николаевич и огорошил своих гостей:
— Господа! И не на одной этой ниточке мы все одинаково болтаемся. Есть и еще одна тоненькая ниточка… Уже гнилая ниточка! Однако она всех нас тоже связывает. Разница в этих ниточках в том, что никто из нас, здесь присутствующих, не пожалеет, если вторая ниточка оборвется, и никто не пожелает из женщин дать клятву протянуть эту ниточку в будущее…
Загадочно и любопытно: что же это за ниточка такая? Павел Николаевич сделал паузу, все насторожились:
— Эта ниточка, господа, называется русским самодержавием!
Громкий взрыв аплодисментов, на минуту оборвавший оратора. Ну а теперь можно шутливый тон сменить на серьезный:
— Господа!
За столом радостная суматоха. Вскакивают, протягивают к оратору бокалы с вином, все желают с ним чокнуться. Некоторые из хорошеньких женщин высказывают желание поцеловать оратора. Леночка, восхищенная успехом Малявочки, кричит:
— Можете! Можете! Разрешаю!
Павел Николаевич получает поцелуи, количество которых растет. Мужчины жмут ему руку и кричат:
— Господа, садитесь! Слушайте!
Но тут Леночка заявляет право на поцелуй, с кем она хочет, и подходит к красивому армянину Ашкинази, который всегда пожирает ее своими огненными глазами. А Павел Николаевич заявляет:
— Разрешаю! Полное равноправие!
Но вот сумбур кончился, все расселись по своим местам. Оратор продолжает:
— Господа! Когда-то давным-давно искренние патриоты, славянофилы, идеалисты и мечтатели, всеми силами стремились отгородиться от «гнилой Европы». Вот что писал К. Аксаков [550] : «Русское государство основано не завоеванием, а добровольным призванием власти. В основании западного государства — насилие, рабство и вражда, в основании русского-добровольность, свобода и мир. Запад принимает бунт за свободу, хвалится ею и видит рабство в России. Россия же хранит у себя призванную власть, хранит ее добровольно, свободно и потому в бунтовщике видит только раба»…
550
Чириков приводит близко к тексту слова из неоконченной рукописи К. С. Аксакова «Переворот Петра Великого» (1850). У Аксакова: «Русское государство, напротив (в отличие от европейских. — М.М., А.Н.), было основано не завоеванием, а добровольным призванием власти. Поэтому не вражда, а мир и согласие есть его начало. Власть явилась у нас желанною, не враждебною, но защитною, и утвердилась с согласия народного. На Западе власть явилась как грубая сила, одолела и утвердилась без воли и убеждения покоренного народа. В России народ сознал и понял необходимость государственной власти на земле, и власть явилась, как званый гость, по воле и убеждению народа».