Шрифт:
И стало великое царство русское богатеть на страх и зависть всем иноземным народам. Плохо знали они русского человека и царство русское царством варваров называли. А ну как этот великан-варвар, медведь русский, что лежит на одной шестой части всего земного шара да сосет свою лапу, вдруг на дыбы встанет да на Европу полезет? На земле его сто пятьдесят миллионов варваров, а в земле — богатства не счесть!
И стали все народы света, не исключая тайных врагов и завистников, у царя варваров дружбы искать, а он посмеивался, широкую бороду поглаживал и говорил: «Подождем, торопиться нам некуда!» Поглядывал и думал: «Потише стало, а все еще настоящей тишины да порядку нет», — и на ленивых слуг покрикивал за недоглядки в Доме.
Крамола притихла, в подполье либо за границы ушла, а все нет-нет да и вылезет наружу, точно от старого пня молодые побеги выбиваются. Оно и немудрено: шестьдесят лет через «окно в Европу» крамольный ветер поддувал и царский трон расшатывал. Еще в 1825 году умники из дворян поход против самодержавия начали! Простой народ всегда в Бога да в царя веровал, а крамола сверху ползла. Откуда вышли декабристы, Бакунин [173] , Кропоткин [174] , Софья Перовская? А ведь дворянство искони опорою трона было, недаром и столбовым названо. Подгнили эти столбы, сами шататься стали: земля из-под ног их стала уходить после того, как покойный родитель вольнодумцев послушался. Значит, надо исконную опору утвердить…
173
БакунинМихаил Александрович (1814–1876) — революционер, теоретик анархизма, один из идеологов народничества. В 1830-х гг. член кружка Н. В. Станкевича. С 1840 г. жил за границей, участвовал в революционных событиях 1848–1849 гг. В 1851 г. был выдан австрийскими властями России, заключен в Петропавловскую крепость, затем в Шлиссельбург, в 1857 г. сослан в Сибирь, откуда в 1861 г. бежал за границу.
174
КропоткинПетр Алексеевич (1842–1921) — князь, теоретик анархизма, географ, историк, литератор. Окончив Пажеский корпус, поступил на военную службу, затем — на математическое отделение физико-математического факультета Санкт-Петербургского университета. Был членом кружка «чайковцев» и одним из инициаторов «хождения в народ». В 1874 г. был арестован и заключен в Петропавловскую крепость, в 1876 г. бежал за границу, с 1877 г. жил в Швейцарии, в 1881 г. переехал во Францию, в 1886 г. в Великобританию. Вернувшись в Россию после Февральской революции, отверг предложение войти в состав Временного правительства. Написал книгу воспоминаний «Записки революционера» (1902).
Может быть, и на великую дорогу этот царь русский народ вывел, если бы в свое время догадался, что прошлого не воротишь и что старые столбы подгнили и в дело не годятся, что под царский трон надо новый фундамент заложить: сделаться царем крестьянским, а не дворянским. А и сделать-то для этого пришлось немного бы: выкупить заложенные да перезаложенные земли дворянские и передать их мужику, который веками за свою «правду» держался и при каждом новом царе этой правды от него ждал, а не дождавшись, говорил: «Господ боится!» Вот и теперь вместо земли земских начальников получили:
— Все господа крепостное право воротить желают!
За границей царя побаивались и уважали. Дома побаивались, а уважать и любить, кроме тех, кому это было выгодно, было некому. Для миллионов мужицкого царства он стоял выше любви:
— До Бога высоко, до царя далеко. Молитва за Богом не пропадает, а до царя наша нужда и слезы не доходят!
Вот покойного царя, Александра II, любили по-человечески: из рабства господского высвободил, а новый царь остался мистической отвлеченностью в ореоле недосягаемого величия и всемогущества. Как чудотворная икона, которой не дано помолиться и испросить милости, — «Господа прячут».
Интеллигенция, в большинстве своем окрашенная духом наследственного революционного народничества или политическим западничеством, царя не любила и не уважала: «не дорожим мы шагом к крупному прогрессу и с треском пятимся назад» [175] , «были накануне конституции и снова вернулись к домострою». Потихоньку ворчали, потихоньку, где было можно, — пакостили, называли между собой «фельдфебелем в Вольтерах» [176] и все чаще жалели, что нет больше «Народной воли». Спрятавшиеся в подполье революционеры царя ненавидели и писали в заграничных газетах о нем, как о кровожадном деспоте, каких еще не бывало на свете, а свою родину и свой народ изображали стонущим под пятой этого варварского тигра. И тут революционерам сильно помогали вообще все передовые люди. И те и другие оплевывали и настоящее, и прошлое своей родины. За границей им верили охотно. Врагам России это было выгодно, ибо сплачивало их между собой и утверждало их культурную гордость перед «варварской страной».
175
Н. А. Некрасов. Сцены из лирической комедии «Медвежья Охота» (действ. I, карт. 3). У Некрасова:
…Не дорожим Мы шагом к прочному успеху. Прогресс?.. его мы не хотим — Нам дай новинку, дай потеху! И вот новинке всякий рад День, два; все полны грез и веры. А завтра с радостью глядят, Как «рановременные» меры Теряют должные размеры И с треском катятся назад!..176
Слова Скалозуба из пьесы «Горе от ума» (1824) А. С. Грибоедова (дейст. 2, явл. 5): «Я князь — Григорию и вам, / Фельдфебеля в Вольтеры дам, / Он в три шеренги вас построит, / А пикнете, так мигом успокоит».
«Отцы» носили маску верноподданничества, а «дети» не умели и не хотели этого делать. Молодость всегда прямодушна и прямолинейна, чем всегда и пользовались расплодившиеся в неимоверном количестве подпольные еропкины.
Продолжая гореть искренней любовью к родине и своему народу, полная жажды самопожертвования во имя благородных идей, молодежь, подстрекаемая этими Еропкиными, летела на огонь революции, как бабочка на свет. Без серьезных знаний, без опыта жизни, с единой верой в благородную идею молодежь продолжала отдавать все, что имела: свое пылающее сердце!
А революционерам помогали и ретивые царские слуги. Вот министр Делянов издал циркуляр, в котором повелительно разъяснил, что гимназии и университеты устроены вовсе не для бедных людей, не имеющих средств прилично кормить и одевать своих детей. Значит, только для богатых? Могла ли молодежь равнодушно промолчать, чувствуя острое оскорбление благородному чувству справедливости? Какой цинизм в устах государственного мужа, который призван руководить просвещением темного русского народа! А разве этот циркуляр не был в духе своего времени и задачи обосновать благоденствие многомиллионного царства на государственном откармливании разорившегося и вырождавшегося дворянства?
И вот по всем высшим учебным заведениям покатились беспорядки, и тысяча молодежи очутилась с «волчьим билетом», и свершилась новая революционная мобилизация.
Всплыла на свет «Молодая народная воля». В 1889 году из Сибири бежали двое бывших народовольцев и, передвигаясь от Нижнего до Астрахани на плотах, останавливались в попутных городах и вербовали молодежь в организацию новой нелегальной партии [177] . А за ними по пятам двигались шпионы, и, когда созрела нива, по всей Волге пошли аресты. Урожай оказался хорошим.
177
Чириков, по-видимому, имеет в виду создание в Поволжье Михаилом Васильевичем Сабунаевым (1855–1922) народовольческой революционной организации с программой «Союза русских социал-революционных групп». Сабунаев, причастный к «Молодой Народной Воле», был арестован по Лопатинскому делу, сослан в Сибирь и бежал оттуда в 1888 г. По Сабунаевскому делу было арестовано около 150 человек. Пострадал и сам Чириков, который приютил Сабунаева в Астрахани: его приговорили в феврале 1892 г. к четырем месяцам одиночного заключения.