Шрифт:
С весны до осени под жгучим солнцепеком, среди раскаленных песков, тучами вздымающихся во время ветров над городком, зимой отрезанным от всего мира и засыпающим, как медведь в берлоге, этот маленький муравейник, казалось, имел исключительную миссию от правительства: вываривать, вялить и высушивать впрок, как делают с воблой, души человеческие.
Летом домики от закрытых ставен казались пустыми. Скудная растительность от пыли казалась искусственной. Улицы пустовали. Даже собак не было видно и слышно. Жители, раздевшись почти донага, валялись до вечера, как снулые щуки. Немногие ползали, как мухи осенью, к Волге и сидели на берегу в полудремотном состоянии.
Под вечер свершалось чудо. Странно так: вдруг начинали выползать из ворот люди, раскрываться ставни, начинало бренчать разбитое фортепиано.
Словно волшебник плеснул на мертвый городок чудесной живой водой!
И тогда оказывалось, что и в этом спящем царстве есть исправник, полицейское управление, номера для приезжающих, в которые никто не приезжает, лавки с колониальными товарами… Есть даже кружок любителей драматического искусства, что доказывалось тем обстоятельством, что ковыляющий на клюке инвалид-солдат ходит по улицам с кувшином и мазилкой и ляпает на заборы афишу, обещающую «Женитьбу Белугина» [232] .
232
«Женитьба Белугина»— пьеса (1878) А. Н. Островского, написанная в соавторстве с Н. Я. Соловьевым.
Жизнь даже из-под камня гонит живую травинку!
Казалось бы, что Черный Яр — самое подходящее место для исправления политических преступников: все крамольное должно из них выпариться. Скука — адская, жара — адская, лень — непролазная, тоска — смертная. А не исправлялись! Бацилла революции и тут не дохла. Горсточка ссыльных продолжала питаться собственным соком: спорили, горячились, сходились и расходились, возвеличивали и развенчивали друг друга, судились судом чести, влюблялись, решали мировые вопросы и судьбы государства Российского…
Временами, однако, по веснам, наступал вдруг такой момент, когда всем становилось тошно смотреть друг на друга: все сказано, все выяснено, каждый видит другого насквозь, знает, что тот скажет, как поступит, какой жест сделает. Тогда кто-нибудь вдруг возьмет да и убежит из Черного Яра.
Событие, которое сразу окрылит всю ссыльную публику! Такой же подъем бывает, когда появится новый политический свежий человек! Беда тогда этому новичку: как клопы, накинутся на этого свежего человека.
Так было с Григорием Николаевичем, когда он появился в роли ссыльного в Черном Яру. Переполох вышел необычайный. Засуетились, запищали, как мыши в подполье. Еще бы! Брат, родной брат чуть-чуть не повешенного Дмитрия Кудышева! Впрочем, тут спорили: одни утверждали, что — брат родной, другие, — что брат двоюродный.
Не успел Григорий Кудышев выпить чаю с дороги, как в дверь номера постучали. Предполагая, что это просто предупредительный знак номерной прислуги, Григорий продолжал умываться, освободившись от пиджака и жилета. Тогда за дверью прозвучал мелодичный женский голос:
— Можно к вам на одну минуту?
Григорий всегда был конфузлив и застенчив, а после долгого одиночного заключения совершенно отвык от женского общества.
— Простите, — виновато заговорил он в щель слегка приотворенной двери. — Я не совсем одет — умываюсь.
— Эка важность! Вы в брюках?
— Я? Да, я… но…
— Этого у нас вполне достаточно. На одну минуту!
— Позвольте… я сейчас того…
Но было поздно: дверь отворилась, и появилась хорошенькая девушка с искусственно серьезным лицом.
— Вы ссыльный?
— Да.
— Вы брат того Кудышева, который… которого чуть не повесили с Ульяновым по процессу «Первого марта»?
Григорий смутился:
— Почему вы этим интересуетесь?
— Я от кружка, от колонии политических. Меня послали узнать. Брат вы?
— Ну что ж… брат.
— Родной или двоюродный?
— Ну… родной брат.
— Пока больше ничего.
Девушка протянула руку, крепко пожала руку Григория и, уходя, отрекомендовалась:
— Я — Татьяна Николавна Линева. По делу Сабунаева [233] .
На другой день в номер Григория Николаевича зашел господин средних лет, по лицу из интеллигентов, по костюму не то мещанин, не то фабричный, с длинной трубкой во рту, и отрекомендовался уполномоченным представителем колонии:
— Степан Скворешников! [234] Наверное, слыхали?.. Я статистик-экономист, сотрудничаю в «Юридическом вестнике»… [235] Освещаю вопросы с точки зрения материалистического понимания истории. Я, батюшка, могу себя считать первым марксистом в России… Плеханов [236] и заграничная братия со своей «Охраной труда» [237] пошла по моим следам… А пальма первенства все-таки за мной…
233
СабунаевМихаил Васильевич (1855–1922) — народоволец, организатор народовольческих кружков в Поволжье (1889), в 1889–1890 гг. пытался возродить разгромленную «Народную волю». Осенью 1890 г. всех членов его группы арестовали.
234
Имеется в виду Павел Николаевич Скворцов(ок. 1855–1931) — литератор, статистик в казанском и нижегородском земствах, один из первых пропагандистов марксизма в России. Особенно известны были его статьи, публиковавшиеся в «Волжском вестнике», «Казанском биржевом листке», «Юридическом вестнике» в 1899–1891 гг.
235
«Юридический вестник»— ежемесячный журнал, издававшийся в Москве (1867–1892). Первым редактором был Н. В. Калачов, с 1872 по 1880 г. его редактировали В. Н. Лешков, А. М. Фальковский, и М. М. Ковалевский; с 1880 г. и до конца главным и постоянным редактором был С. А. Муромцев. Журнал освещал вопросы уголовного и гражданского права и процесса, публиковал статьи по истории и философии права, политической экономии и финансов, международному праву и т. д. В Казани Скворцов, возможно в «Волжском вестнике», познакомился с Чириковым и Горьким, оставившим о нем воспоминания: «Аскет, он зиму и летом гулял в легком пальто, в худых башмаках, жил впроголодь и при этом еще заботился о „сокращении потребностей“ — питался в течение нескольких недель одним сахаром, съедая его по три осьмых фунта в день — не больше и не меньше… Он был весь какой-то серый, а светло-голубые глаза улыбались улыбкой счастливца, познавшего истину в полноте, недоступной никому, кроме него. Ко всем инаковерующим он относился с легким пренебрежением, жалостливым, но не обидным» (Горький М.Собр. соч.: В 30 т. М., 1951. Т. 15. С. 28).
236
ПлехановГеоргий Валентинович (1856–1918) — политический деятель, философ, теоретик марксизма. Вначале — народник, один из руководителей «Земли и воли» и «Черного передела», затем один из основателей РСДРП. После раскола на II съезде — близок к меньшевикам, выступал против вооруженной борьбы с царизмом. В Первую мировую войну возглавил группу «Единство», занявшую оборонительную позицию. Вернулся из эмиграции, которая началась в 1880 г., в 1917. Октябрьскую революцию не принял, считал, что Россия к социалистической революции не готова. В переиначивании названия сквозит презрение говорящего к заграничной группе марксистов.
237
Имеется в виду группа «Освобождение труда».