Эльф, жизнь которого я помнил, мастерски владел любыми видами холодного оружия. Века тренировок, сотни стычек, в которых умение владеть клинком постоянно применялось на практике…

— Стоять! — проревел Ласточкин, вскидывая автомат. — Стой, сволочь!

Поздно. Я и не думал отвечать предателю. Патетические речи — для героев и неудачников. Только бы Ласточкин не попал в голову! Даже с пулей в сердце я, наверное, смогу завершить бросок. Слишком многое от этого зависит.

Грохот выстрела. Толчок в бедро. Резкая боль. Нога подкашивается. Предатель побоялся задеть блок связи — как я и рассчитывал. Стрелял по ногам. Думал, меня это остановит! Меня не остановит уже ничто!

Поздно! Я уже на расстоянии удара, тело движется вперед, и ранение мне не помешает. Бью. Снизу вверх, от живота, под ребро, пронзая сердце предателя. Только бы на нем не было бронежилета! Сил на второй удар, в горло, может не хватить.

Бронежилета нет. Он знал, что будет иметь дело с безоружными людьми, и побоялся привлекать к себе лишнее внимание. Ведь бронежилет под кителем могут заметить…

Автомат, которым Ласточкин пытается отмахнуться от меня в животном ужасе, бесполезен. Несколько пуль ударяют в переборки лодки.

Я падаю на пол вместе с поверженным предателем. Нога не работает. Но до блока связи не больше метра. Я подползаю, подтягиваюсь, нажимаю на кнопку «ПЕРЕДАЧА».

— Капитан третьего ранга Латышев у аппарата. Прием.

Нажатие на другую кнопку, и железный голос рокочет:

— Вы что, белены объелись? Что со связью? Капитана Терентьева к аппарату! Доложить обстановку!

Вновь нажатие кнопки. Перед глазами плывут круги, но с каждой секундой становится легче. Страшная боль в ноге, как ни странно, проясняет сознание.

— Капитан Терентьев, старпом, радист, еще несколько офицеров и матросов погибли. Их застрелил Ласточкин — бывший офицер нашего корабля. Лодка дрейфует на поверхности. Готовность систем доложить не могу. Полагаю, основные узлы крейсера не повреждены. Предатель захватил только рубку управления. Правда, по его словам, у него были…

Я замолчал, не желая повторять гнусные утверждения Ласточкина. Может быть, он придумал матросов-предателей. А пятно ляжет на весь корабль. На всю команду. Особенно если лодка погибнет. Никто и никогда не сможет гордо заявить: мой отец, муж или брат погиб как герой. Потому что и он мог входить в число предателей.

— По его словам, он намеревался вызвать сюда американцев. Сдать им корабль. Прием, — на ходу исправился я.

И тут из динамика раздался не прежний, громовой и твердый голос, а интеллигентный, мягкий малороссийский говорок:

— Капитан Латышев, вы меня слышите? Говорит Санкт-Петербург, премьер-министр. Что с Ласточкиным? Где он теперь? Доложите ситуацию на корабле.

Я забыл нажать кнопку «ПЕРЕДАЧА». Только стоял и слушал. Премьер-министр! А я-то полагал, что мы говорим в лучшем случае с каким-нибудь адмиралом из штаба округа!

— Вы слышите, капитан третьего ранга? — ворвался в диалог громовой бас.

— Слышу, господин премьер-министр, — невпопад отозвался я. — Ласточкина мне удалось уничтожить. Я убил его кортиком. Сейчас в центральном посту один. С командой связаться не успел. Прием.

— Времени не осталось, — отозвался премьер министр. — У вас около двадцати минут. Приказываю вам немедленно принять командование крейсером на себя. Справитесь? Если удастся, проверьте наличие специалистов на боевых постах. И если найдется такая возможность, атакуйте корабли Шестого флота. Задержите их у входа в Суэц. От этого зависит судьба мира.

Последнюю фразу премьер-министр мог и не произносить. Я офицер. Мне неважно, зависит от моих действий судьба мира или безопасность одного-единственного человека. Я получил приказ и выполняю его.

Само собой, для меня важна и судьба мира. Я не хочу, чтобы на Крым упали ядерные бомбы. У меня там жена и сын. Пусть живут они, если мне суждено погибнуть. Можно биться за человечество в целом, можно — за своих родных. И если это необходимо, я готов пожертвовать своей жизнью и жизнью экипажа, чтобы выполнить приказ. Мы солдаты, наш долг — умирать, чтобы жили другие.

— Слушаюсь, — ответил я. — Принимаю командование.

— Удачи, — совсем не по-военному пожелал премьер министр. Но ведь он и не военный.

Я ударил по клавише корабельного селектора.

— Внимание всем, — объявил я. — На мостике — капитан третьего ранга Латышев. Капитан Терентьев погиб. Верховное командование приказало руководить крейсером мне. Подтверждаю боевую готовность номер один. Приготовиться к атаке. Доложить о готовности. Погружение. И — полный вперед.

С разных концов «Сварога» полетели изумленные возгласы. Я в двух словах обрисовал ситуацию и вызвал на мостик мичмана Котикова, приказав ему захватить в оружейной пару автоматов. Может быть, еще кто-то из членов команды не захочет умирать так сильно, что отважится на предательство?