Ольга вздрогнула. Потом усмехнулась. Похоже, ей тоже стало интересно. Верзила смотрел равнодушно — только достал из-под полы пиджака пистолет.

— Да ты не бойся, Рустам! — заорал опять Виктор. — Он и мухи не обидит. Драться не умеет, стрелять — тоже. Потому, наверное, меня с собой и взял. Тоже ведь не железный, хоть и святоша! А в паре с ним мы отлично смотрелись. Прекрасная боевая единица — как жаба со скорпионом! Он не умеет жалить, я не умею плавать. А вместе — почти миноносец! Ноги у меня пробиты были. Даже ползти не мог…

Я сделал шаг назад, к глухой стене. Посмотрел Кожину в глаза.

— Помнишь про ноги, стало быть? Да, смерть — это серьезно… Только со смертью все не кончается… Ты об этом не забыл?

— Не помню, не знаю, и знать не хочу! — закричал бывший лейтенант. — Слышал уже. От тех душманов, что себя вместе с нашими ребятами взрывали… От учителей их, которых мы живьем на кострах поджаривали. Не все веру-то сохранили… Не все!

— Но большинство — сохранили, — заметил я.

— Ты-то откуда знаешь? — взбеленился Виктор. — Ты же поп! Они враги твои!

— Нет, мои враги — люди злые. Независимо от того, во что они верят. А сильнее всего — любовь.

— Вяжи его, Рустам! — приказал Виктор. — Сейчас посмотрим, какой он герой!

Громила двинулся ко мне. Я вздрогнул. С одной стороны, отец Никита — то есть я, конечно — уже лет пять не занимался физическими упражнениями, за исключением поясных поклонов, не учился стрелять, дрался последний раз в третьем классе гимназии, да и то, был бит. С другой — я чувствовал в себе силы. Такие силы, о которых ни Виктор Кожин, ни его подельники не имели ни малейшего представления. Из глубин моей памяти всплывали занятия рукопашным боем в кадетской школе и мореходной академии, бои на ринге, в которых участвовал Кит, стычки с тварями древними и ужасными, лицом к лицу, когда в руке только копье или меч…

Но не в том было дело, могу одолеть я Рустама, или нет, лучше ли я стреляю, чем Виктор… Имею ли я право их убивать? Не должен ли показать на своем примере, что вера — выше насилия, что правда — выше боли, что любовь — выше смерти? Но почему я должен любить негодяя Кожина больше, чем своего отца? Почему обязан сохранять ему жизнь, когда это будет стоить жизни мне, благополучия и спокойной старости — моему отцу?

Рустам, убаюканный словами Виктора, спрятал пистолет и выхватил из потайных ножен кинжал. Ольга открыла сумочку, быстро вытащила сигарету, нервно прикурила. Виктор помахивал своим револьвером.

Я сделал шаг в сторону и шаг навстречу Рустаму. Тот даже не успел сообразить, что происходит, когда я резко сместился вперед и вывернул ему руку. Нож упал на пол.

Виктор вскрикнул:

— Обманул меня, гад!

Поднял пистолет, собираясь стрелять по ногам. Я довернул Рустама, оказался за его спиной. Пуля из огромного револьвера раздробила великану ногу, но не задела меня. А я уже катился по полу, схватив упавший кинжал.

— Дверь, Оля! — вновь закричал Виктор.

Сигарета тусклой звездой упала на пол. В сумочке у девушки была не только косметика. Она выхватила оттуда маленький пистолет. Я даже узнал марку — «Беретта». Такой пистолет лежал в сейфе отца, когда я учился в гимназии.

Виктор продолжал целить мне по ногам. Попадание из такого пистолета — и останешься инвалидом на всю жизнь. Огромная пуля дробит кости. Да и о сопротивлении речи уже не будет.

Перехватив нож, я метнул его в Виктора. Так, как умели делать это только лесные жители, предугадывая и каждый поворот ножа, и каждое движение противника. Здесь не нужна была сила. Требовалась только точность. И хороший клинок.

Пуля из револьвера прошла в паре сантиметров от моей ноги, а нож вонзился точно в глаз Кожина. Все-таки он, а не я прожил на свете шесть лишних лет…

Кожин умер сразу. Тело упало на пол с глухим стуком. Револьвер наделал куда больше шума.

Ольга уже держала меня на мушке. Почему-то не стреляла. Надеялась все-таки выбить из меня сведения об алмазе? Не понимала, что связалась не с тем человеком и не в то время?

— Сдавайся, — предложил я ей. — Отпущу. Даже в полицию сдавать не стану…

— Да ты в своем уме, поп? — скривила рот девушка. — Завалил Виктора, думаешь, выиграл? Я сейчас Вадима позову, и мы из тебя всю информацию выбьем. А что с Рустамом ты справился — он всегда увальнем был. Слишком силен. Никого не боялся.

Рустам хрипел на полу. Полагаю, ему было очень больно.

— Ты себя не успокаивай. Брось пистолет по-хорошему.

— Лицом к стене! Руки за голову! — приказал девушка.

Сейчас! Не для того я все это начинал, красавица. Нечего рассуждать, кто прав, кто виноват. Кровь пролилась. И теперь смертью больше, смертью меньше — значения не имеет. А избивать до бесчувствия моего брата? Ломать ему ногу, ребра? Я цивилизованный человек, но и для меня родственники много значат! Помню, как Димка бегал по дому в одной распашонке, толстенький, кудрявый, шаловливый мальчик. Помню, как он хохотал, когда мы с ним играли, какие милые ямочки появлялись у него на щечках… И вы ему кости ломаете? Из-за какого-то бриллианта?