Шрифт:
— А я — Ратка! Женщина Крома, почетного гостя рода Аттарк!
Глава 26 — Король Неддар третий. Латирдан
…«Кровь Земли» не пьянила. Совсем — вино, выпитое, как и полагалось по а’дар, натощак, оставило после себя лишь терпкое послевкусие да запах скотного двора. Поэтому, почувствовав шевеление чашника, собравшегося наполнить опустевший сосуд еще раз, Неддар едва заметно мотнул головой:
«Не надо!»
Тот понял, выхватил из его рук кубок, бесшумно попятился к лестнице и тенью слетел с помоста.
Мазнув взглядом по лицам придворных, собравшихся на поминальном поле, Латирдан в сердцах сжал кулаки, потом заставил себя не думать об их мелочных чаяниях, шагнул к телу Грасса, облаченному в полный доспех, медленно опустился на одно колено и, вытянув перед собой левую руку, провел ладонью по лезвию двуручника.
— Я, Неддар Латирдан по прозвищу Вейнарский Лев, говорю о Рендалле Грассе, одном из достойнейших мужей Горгота и своем втором [163] отце! Всмотрись в нить его жизни, Барс, — она омыта кровью не одной сотни врагов и унизана бусинами величайших побед…
163
Назвать кого-то вторым отцом — высочайшая честь, которую хейсар может оказать усопшему.
— Я, Арзай Уммар по прозвищу Белая Смерть, говорю о Рендалле Грассе, карающем мече этой земли и своем втором отце… — раздалось из-за правого плеча Неддара, а через мгновение на клинок двуручника упало еще несколько алых капель. — Он не был хейсаром по рождению, но любой из родов Шаргайла почел бы за честь принять его в старшие отцы…
— Я, граф Комес д’Оллиер, барон д’Ож, говорю о Рендалле Грассе, щите Вейнара и о своем друге… — прозвучало за левым плечом короля. — Он жил Долгом перед своим народом и короной и не знал, что такое страх…
— Я, граф Генор д’Эркун, барон д’Молт, говорю о Рендалле Грассе, опоре трона Латирданов и о своем друге! Он был человеком Долга, и я горжусь тем, что имел честь прикрывать ему спину…
Короткий миг мертвой тишины — и над черной сотней [164] засверкали выхвачен ные из ножен наш’ги:
— У — уэй! У — уэй!! У — уэй!!!
Троекратный рев, вырвавшийся из глоток лучших воинов Вейнара, разорвал ночную тишину и, кажется, качнул пламя факелов, расставленных вокруг помоста.
164
Черная сотня — отряд отборных воинов, провожающих в последний путь самых уважаемых хейсаров.
— Он ушел в бою, Барс! Так, как подобает воину! И унес с собой жизни троих убийц… — сглотнув подступивший к горлу комок, рявкнул король. И мысленно добавил: «Прости за ложь, Бастарз! Он умер в своей постели, отдав жар своего сердца за жизнь дочери своего ближайшего друга. Поэтому на его клинке кровь тех, кто по — настоящему считал его вторым отцом…»
— …именно поэтому он идет к тебе с мечом в руке… — заглушая его мысли, подхватил Арзай.
— …в доспехах… — продолжил Упрямец.
— …и с улыбкой на лице! — закончил Генор.
— У — уэй! У — уэй!! У — уэй!!!
Эхо от последних криков еще металось по полю, когда один из факелов, поставленных у из головья усопшего, заискрил и вспыхнул, на мгновение ослепив и Неддара, и остальных воинов.
— Вы услышаны… — торжественно произнес десятник Арвазд, говоривший голосом [165] увея. — Рендалл Грасс воссядет по правую руку от Снежного Барса!
— Я буду достоин тебя, отец… — выдохнул Неддар, прикоснулся к руке Грасса, вытер уголки глаз рукавом и тяжело поднялся на ноги.
165
То есть представлявший верховного жреца Бастарза.
— Оставь чувства на потом, ашер! — еле слышно шепнул Белая Смерть. — Твои подданные должны видеть не сломленного горем сына, а КОРОЛЯ!
Арзай был прав, поэтому Латирдан вскинул голову, развернул плечи, неторопливо спустился с помоста, выхватил из держателя факел и бросил его на пропитанные маслом дрова…
…Большая часть придворных смотрела в гудящее пламя не со скорбью, а с интересом. Причем с таким болезненным, что Неддару захотелось выколоть им глаза.
«Стервятники… — мрачно подумал он. — Самые настоящие! Пепел Рендалла еще не развеян, а они уже гадают, кто займет его место…»
В пламя смотрели не все. В основном мужчины. А женщины, наряженные в более чем откровенные наряды, демонстрировали свои прелести, воюя друг с другом за вакантное место фаворитки.
— Арзай? — злобно процедил он, с трудом оторвав взгляд от поистине бездонного декольте графини Ялины Тьюварр.
— Да, ашер?
— Я хочу, чтобы мэтру Фитцко сломали все, что можно сломать…
— Э — э-э…
— Траур — это скорбь. А платья, которые он шьет, ПРАЗДНИЧНЫЕ!
— Хорошо, сделаю. Сегодня же…