Я с трудом перевел дыхание. Значит, Лев Давидович Ландау был прав. При встрече в ноябре 1944 года он утверждал, что пришла пора брать от жизни все что можно — наступает конец мира. Физики-теоретики не сомневаются в возможности создания атомного оружия, мощность которого на единицу веса в тысячу раз превысит мощность обычных химических взрывчатых веществ. Пока но известно, можно ли будет защищаться от этого оружия. Теоретикам сейчас все ясно, остались только некоторые инженерные и технологические проблемы, после решения которых мир будет располагать сверхмощным оружием. Но почему-то казалось, что атомная бомба — дело далекого будущего. И уж во всяком случае, ее создание и применение не будет иметь отношения ко второй мировой войне. Старыми средствами люди смогли уничтожить около 100 миллионов — куда же еще?!

Стараясь не разбудить Зину, я бросился к телефону. «Левка, Дау был прав: они сделали эту чертову бомбу. Не только сделали, но и сбросили ее на какой-то японский город». Лев Владимирович жил недалеко — в Чистом переулке, минут 10 хода до нашего дома. Мы оба достаточно хорошо знали положение дел с боеприпасами нашей армии. Создать эту чудовищную бомбу в стране, хозяйство которой разрушено только что окончившейся опустошительной войной, будет нелегко... И тем не менее... Если мы смогли сломать хребет гигантской военной машины Адольфа Гитлера, почему мы не сможем догнать американцев в этой новой области науки и техники?

На работе все разговоры вертелись вокруг американского «сюрприза». Я позвонил в Физический институт друзьям-теоретикам. Нет, они не считают сообщение ТАСС «уткой». Из уравнения Эйнштейна следует, что при превращении материи в энергию должны выделяться мощности, близкие к указанным в сообщении Трумэна. И все же никто из нас не ожидал, что одинокий самолет сможет сбросить на беззащитную цель небольшую по размерам бомбу, взрыв которой приведет к чудовищным последствиям. Опубликованные позднее сообщения о тенях японцев, выжженных световой вспышкой взрыва на асфальте и степах домов, поражали воображение.

Но как американцы ухитрились преодолеть все трудности, связанные с созданием такой сверхбомбы? Лев Владимирович напомнил: «Не нужно забывать, что американцы в эту войну на своей территории не воевали. Их потери не идут ни в какое сравнение с нашими. Укрылись за океаном и продолжали потихоньку работать. Вернее, не очень потихоньку, но спокойно».

События после 6 августа 1945 года разворачивались с большой скоростью. Среди них прежде всего надо отметить быстрый перевод на русский язык и издание массовым тиражом книги Смита «Атомная энергия для военных целей». После ее прочтения многое стало понятным. Советские ученые и инженеры были в значительной степени реабилитированы. Действительно, в условиях второй мировой войны с вооруженной до зубов гитлеровской Германией было невозможно развернуть исследования и разработки, необходимые для того, чтобы ядерная бомба стала реальным оружием. Однако пока в Советском Союзе не будет своей атомной бомбы, США не перестанут заниматься шантажом и противопоставлением своего атомного могущества обычному химическому оружию остальных стран мира. Единственной действенной мерой борьбы с таким противопоставлением было создание у нас собственной атомной бомбы.

Знаменательной была наша беседа с Юлием Борисовичем Харитоном в конце декабря 1945 года. Он приехал в лабораторию и без обиняков спросил:

— Вы книгу Смита читали?

— Конечно.

— Значит, вы представляете, какой огромный объем работ должен быть выполнен для того, чтобы наша страна овладела секретом атомного оружия. Я хотел бы, чтобы ваша лаборатория, занимающаяся рентгенографированием явлений при взрыве и детонации, была вплотную подключена к этой тематике. О формальной стороне дела не беспокойтесь. Необходимо лишь ваше согласие.

Мы попросили две-три недели на обдумывание, хотя дали предварительное согласие.

В январе 1946 года было опубликовано Постановление ЦК ВКП(б) и Совета Министров СССР о присвоении звания лауреата Государственной премии мне и Льву Владимировичу за изобретение методов импульсной рентгенографии явлений при выстреле и взрыве. Среди приветственных телеграмм одна обратила особое внимание. Она была подписана Игорем Васильевичем Курчатовым. К тому времени мы со Львом Владимировичем уже знали, что Игорь Васильевич возглавляет советский атомный проект.

В начале февраля 1946 года в рентгеновской лаборатории снова появился Юлий Борисович. Это было уже рабочим совещанием о ближайших планах и задачах, связанных с изменением профиля лаборатории. В конце обсуждения он сказал: «Я не могу исключить, что для завершения разработки понадобятся опыты, которые трудно будет провести в условиях Москвы. Может быть, потребуются командировки на полгода или год в другие области. Но сейчас об этом рано говорить. Прежде всего необходимо создать базу для экспериментальных исследований в столице».

Разумеется, никто не думал, что сроки работ вне столицы могут затянуться на несколько десятилетий...