Шрифт:
После войны отец отправил Алексея в Петербург на гражданскую службу. Однако бывший офицер решил выстроить жизнь по-своему. Он подружился с литераторами – Н. Гречем, А. Воейковым, юным А. Пушкиным. Ожидал отцовского гнева, но граф неожиданно одобрил этих «литературных смутьянов». Алексей пришел в недоумение. Все раскрылось только в 1822 году, после смерти отца.
«По старинным книгам я гадал о твоей судьбе, сын, – написал в прощальном послании Разумовский. – Провидение открыло мне, что у тебя Дар. Да я и сам понял это, когда прочел тетрадь твоих еще детских рассказов. Потому-то я и старался уберечь тебя и от масонства, и от преподавания, и от армии, что должен был направить на стезю твоего литературного Дара».
Выходит, необузданный граф все-таки любил Алексея, как и других своих внебрачных детей. Выхлопотал же он им перед смертью дворянские звания…
После смерти отца Алексей, взяв отпуск по службе, уехал из шумного города в село Погорельцы Черниговской губернии, перешедшее к нему по наследству. Название села весьма подходило к его грустной и неустроенной жизни: особых успехов не достиг, ни женой, ни детьми не обзавелся. Не потому ли Алексей охотно принял к себе сестру Анну, которая неудачно вышла замуж и решила разъехаться с мужем – беспутным и легкомысленным графом Константином Толстым.
Сестра Анна приехала не одна, а с крохотным сыном. Ну как чувствовала она свою судьбу, как догадывалась, что защитником ее в жизни станет брат Алексей! Не потому ли при рождении даже назвала сына в честь брата? Так и обосновались теперь два Алексея – большой и малый – в своих Погорельцах.
Мальчик рос. Дядя полностью заменил ему отца. Но ведь ребенок не заменит собеседника мужчине. Алексей скучал, хандрил и все чаще вспоминал «большой город». И не холодный, чопорный Петербург, а хлебосольную, радушную Москву, где он жил вместе с матушкой, когда «еще был Денисьевым». Вспоминался суматошный московский быт, где повседневные заботы мирно уживались со «страшными рассказами про потаенное». Да ведь он и сам видел призрак деда Разумовского в Перове, а когда жил в доме матушки на Ново-Басманной улице, давал ей честное слово не ходить одному вечером к сумрачному развалившемуся дворцу в Лефортове, некогда принадлежавшему сподвижнику Петра Первого Францу Лефорту. Изначально то было одно из красивых и примечательных зданий в Москве – по-немецки аккуратно выстроенное и по-русски помпезно отделанное. Но к началу XIX века оно давно представляло собой мрачные руины, и москвичи судачили, крестясь, что там собираются старухи-ведьмы и проводят свои тайные «посиделки».
Тайна и мистика всегда притягивали Перовского. И хотя петербургские литераторы считали, что таинственное и потустороннее «лучше и должно не трогать», Перовский думал иначе. Еще на войне в Дрездене он познакомился с фантастическими сказками Гофмана и был восхищен ими. И теперь, в Погорельцах, Перовский начал писать фантастическую повесть «Лафертовская маковница» в гофмановском стиле.
Вопрос:
Что означает странное название, которое Перовский дал своей фантастической повести? Спорим, мало кто ответит?
А ответ прост. Известный район Лефортово москвичи переиначили в Лафертово. Соответственно лафертовская – там живущая. Ну а маковницами горожане называли торговок вкусными маковыми лепешками – маковниками.
Вот так, вспоминая о Москве в своих Погорельцах, Перовский сочинил историю о бабушке, обожающей своего черного кота и торгующей вкусными маковыми лепешками у Лефортовской заставы. На первый взгляд история выглядела совершенно простой. Вот только потом выяснялось, что старушка-то – ведьма, а кот Мурлыка – оборотень-чиновник в бархатном мундире, возжелавший жениться на бедной девице-красавице, которая конечно же не желает идти с ним под венец, потому что влюблена в доброго, хоть и почти нищего молодого героя.
Повесть вышла в начале 1825 года в Петербурге, произведя фурор. Сам Пушкин писал брату:
«Я перечел два раза одним духом всю повесть, теперь только и брежу… Мурлыкиным. Выступаю плавно, зажмуря глаза, повертывая голову и выгибая спину».
Но даже Пушкин не знал наверняка, кто автор повести.
Перовский подписался псевдонимом: Антоний Погорельский по названию имения. Подумал: быть ему истинным погорельцем, коли повесть провалится. Но вышло иначе – «Лафертовская маковница» была принята на ура.
• «Лафертовская маковница» стала первой в России фантастической повестью и положила начало целому направлению русской литературы – фантастической прозе русского романтизма.
• Фантастическая проза была очень популярна в первой половине XIX века. Правда, потом в России возобладал реализм. Но вот истинная фантастика – в ХХ веке невероятная популярность фантастической прозы возобновилась. Не верите? Вспомните хотя бы романы и повести М. Булгакова.
• Вместе с «Лафертовской маковницей» Перовский под псевдонимом Погорельский написал сборник фантастических повестей «Двойник, или Мои вечера в Малороссии» (напечатан в 1828), между прочим предвосхитивший «Вечера на хуторе близ Диканьки» Н. Гоголя (1831 – 1832).
• Снискала известность и историческая московская легенда Погорельского «Исидор и Анюта» о войне 1812 года, однако имя его обессмертила конечно же «волшебная повесть для детей» – «Черная курица, или Подземные жители» (1829), написанная специально для любимого племянника Алеши Толстого, сына сестры Анны.
…Карету трясло и заносило на ухабах, но Перовский не замечал неудобств. Мысли были об одном – скорее добраться до Петербурга и увидеть десятилетнего Алешу Толстого. Много лет мальчик жил в Погорельцах, но недавно пришлось отдать его на учебу в столичный пансион. Ну а что такое жизнь без семьи вдали от родного дома – Погорельский знал по себе. Когда-то и он был определен в пансион по воле отца. Но, правда, пробыл там недолго – от тоски решился на побег, да неудачно: спрыгнув с забора, сломал ногу. С тех пор так и ходит хромая.