Столь бесславно закончившаяся операция обошлась Массачусетсу в 50 тыс. фунтов. Потери убитыми, замерзшими и умершими от болезней по наиболее объективным оценкам составили от 500 до 600 человек (при этом сам Фипс говорил о 30, его оппоненты — о 1000). [725] Вернувшиеся наемники представляли собой жалкое зрелище. По свидетельству современника, многие из тех, кто смог добраться до Бостона, умерли вскоре после возвращения. [726]

Колония была в шоке. В случившемся усматривали жест Провидения. К. Мэзер заявил, что Небеса разгневались на Новую Англию за проявленную пуританами непозволительную терпимость к англиканству. Он также сравнивал неудачу Фипса с поражением израильтян-эфраимитов от филистимлян во время исхода из Египта и говорил, что для взятия Квебека «время еще не пришло». По его словам, «в этом деле было допущено слишком много поспешности», а кроме того, «его участники уделяли недостаточно внимания божественному совету и присутствию», запятнав себя грабежом и прочими недостойными поступками. [727] Впрочем, другие считал и, что поражение вызвано более земными причинами, в частности ошибками командиров. [728] Совершенно очевидно, что Фипс действовал в целом крайне вяло и непоследовательно, хотя сам он утверждал, что, если бы не холода и болезни среди его людей, он взял бы Квебек за два-три дня. [729]

На наш взгляд, независимо от того, чем была вызвана неудача Фипса, она прежде всего продемонстрировала администрации и общественности Массачусетса, что в отличие от Пор-Руайяля Квебек является для нее слишком крепким орешком, самостоятельно справиться с которым она не в состоянии, несмотря на многократное превосходство в численности населения и материальных ресурсов. Хотя, конечно, неизвестно, как могли повернуться события, если бы отряд Уинтропа все же достиг цели, и Новой Франции пришлось бы вести борьбу на два фронта.

После того как английские корабли покинули реку Св. Лаврентия, Фронтенак немедленно обратился в Париж с предложением осуществить, наконец, давно задуманное и немедленно напасть на английские колонии, считая, что наступил самый подходящий момент нанести удар по Новой Англии и Нью-Йорку. 12 ноябри 1690 г. он писал Сеньеле: «Теперь Монсеньер, поскольку Король одержал триумф над своими врагами и на море и на суше, и поскольку он является хозяином моря, не сочтет ли он полезным отправить какую-нибудь из своих эскадр, чтобы покарать заносчивость этих <…> старых парламентариев из Бостона и Манхеттена [т. е. Нью-Йорка. — Ю. А.],поразить их в самом их логове и сделать себя хозяином этих двух городов». Фронтенак также добавлял, что «это было бы также истинное и, может быть, единственное средство закончить войну в Канаде, поскольку после этого можно будет без труда полностью подчинить ирокезов, напав на сам источник зла и вырвав его с корнем». [730]

Однако Версаль был в тот момент слишком занят европейскими проблемами и проигнорировал мнение умудренного опытом губернатора Новой Франции. К тому же в 1690 г. умер Сеньеле, которому было адресовано предложение Фронтенака. Пришедший на его место Луи Фелипо де Поншартрен был поглощен подготовкой экспедиции в Ирландию. Правда, Людовик XIV отметил победу в Америке. Были отслужены благодарственные молебны, появились сообщения в «Газете», отличившиеся канадские ополченцы получили награды. Король приказал отчеканить серебряную медаль. На аверсе был отчеканен его профиль и титул; на реверсе были изображены женщина и бобр (женщина символизировала Францию, бобр — Канаду); у ее ног текла река Св. Лаврентия. Надпись на медали гласила: «FRANCIA IN NOVO ORBE VICTRIX, KEBECA LIBERA-ГА, M DC XC» («Франция — победительница в Новом Свете, Квебек освобожден, 1690») [731] (рис. 13).

После 1690 г. англичане и французы в Северной Америке не осуществляли крупных операций друг против друга. В то же время вплоть до самого окончания войны и Лондон, и Париж продолжали вынашивать планы нанесения сокруши тельного удара по владениям соперника, однако все попытки претворить эти планы в жизнь по тем или иным причинам терпели крах. Однако все это время подданные двух держав продолжали бороться друг с другом в «конфликтных зонах», список которых пополнился за счет Ньюфаундленда, точнее, его побережья и прилегающих отмелей.

После того как угроза столице Новой Франции миновала, боевые действия в Северной Америке продолжали вести лишь индейские союзники двух держав. Французам в этой ситуации по-прежнему приходилось уделять внимание южному или ирокезскому «фронту», откуда исходила наибольшая угроза для их поселений. Стремясь заставить Союз пяти племен распылить свои силы, канадские власти активизировали свои контакты с племенами, враждебно настроенными по отношению к Лиге. Еще в конце августа 1690 г. в Монреале состоялась встреча Фронтенака с представителями гуронов, ниписингов, кри и оттава, которые обещали выступить против ирокезов.

В свою очередь, в 1691 г. мэр Олбани Питер Скайлер попытался взять реванш за прошлогоднюю неудачу. С отрядом ополченцев и ирокезов (всего 420 человек) он совершил бросок к границам Новой Франции и попытался снова атаковать Ля-Прери — южный форпост Монреаля. Однако канадские милиционеры совместно с оттава и могиканами отбили нападение. Скайлер заявил, что он нанес противнику колоссальный урон, уничтожив 200 неприятельских бойцов, [732] однако, по другим оценкам, потери французов и их союзников были существенно меньше и составили 47 человек. [733]