— Все в порядке, милсдарь Хаш?

— Да, — ответил Тодор.

По иронии судьбы я знала и его. Такой же ветеран, только ему повезло чуть больше. Ни ранений, ни увечий — лишь награда за победу. И сам он местный — из Пустополя ушел воевать, сюда же вернулся к жене и двум сыновьям. Уже после войны родилась дочка — полгода назад счастливый папаша ставил выпивку на всю «Кровавую Мари» в честь рождения ребенка. В таверну заходил по старой памяти — пообщаться с такими же, как он, прошедшими войну. Вспомнить бои, победы и поражения, выпить бесплатно в память о павших. Росту в нем было столько, что оставалось дивиться, как его до сей поры из лука не подстрелили — на моей памяти это был один из самых высоких мужчин.

Мне Суслень (так его звали) только кивнул. По его мнению, раны и шрамы украшают лишь мужчину. А женщине с такими отметинами стоит дома сидеть и носа лишний раз на улицу не высовывать.

— Вы, если что, мне скажите, — продолжал Суслень. — Меня тут все знают. И пальцем не тронут.

— Хорошо, я запомню, — коротко ответил Тодор, не глядя на собеседника.

— Если что — я рядом! Поговорить там кое о чем, — последний раз напомнил ветеран и отошел к соседнему столику.

Я тогда не обратила на это внимания — как раз принесли свежее, шкварчащее, сочное мясо, обложенное зеленью, в подливке с бобами. И все посторонние мысли вылетели из головы.

Еще одно. Мелочь, не стоящая внимания, но врезавшаяся в память. Первым, кого мы встретили, вернувшись несколько часов спустя в замок, был Витолд собственной персоной. Он топтался в воротах и едва не кинулся нам наперерез, хватая лошадей за уздечки.

— Тодор! Дайна! Вы… живы!

Мысли сразу сбились с благодушного настроя:

— А что? Кого-то убили?

— Нет, но… — князь внимательно смотрел нам в лица, переводя взгляд с одного на другое. До меня внезапно дошло:

— Вы думали, что мы друг друга убьем?

— Да! — воскликнул Витолд. — Я волновался!

— И напрасно, Витко! — весело воскликнул Тодор, спешиваясь. — Эту женщину так просто не прикончить! Наоборот, она меня чуть не пришпилила к дровяному сараю. Даже рад, что недоразумение выяснилось! Ты знаешь, что она была в битве у Попятни?

— Это где тебя чуть не убили?

— Где всю нашу кавалерию чуть не убили, — поправил Тодор Хаш, став серьезным. — Если бы не она и ее однополчане, мы бы с тобой не разговаривали!

Пока мужчины болтали, я воспользовалась моментом и попыталась сползти с седла. До сих пор стеснялась своего увечья, которое лишало меня возможности нормально жить! Вынула ноги из стремян, легла животом и грудью на шею коня, обхватив руками, осторожно перенесла одну ногу через конский круп…

И оказалась в объятиях Витолда. По тому, как мужчина стиснул мои ребра, поняла — происходит что-то важное, так что лучше не трепыхаться хотя бы пару минут. Пришлось немного повисеть, ожидая, пока уронят.

— Ваше сиятельство, поставьте меня! Я не упаду…

— А? Да, конечно.

На ноги-то поставили, а вот руки разжали не скоро. И что это с ним?

— Вы должны это сделать! — Голос заказчика звучал так непреклонно, что старый целитель чувствовал страх.

— Но, мил… — попробовал возмутиться он.

— Никаких «но»! Вам щедро заплачено. Это не так уж трудно. В конце концов, не этим ли вы занимались всю свою жизнь? — Собеседник широким жестом обвел просторную лабораторию.

— Я никому не желаю вреда! — Руки у старика так тряслись, что пришлось опереться на край стола.

— И себе в том числе?

— О себе я не думаю. Но честь…

— У вас? Мне напомнить, кто вы и как сюда попали? Вы помните, откуда вас вытащил ваш покровитель?

— Я все прекрасно помню, — перед глазами все плыло. — И дал слово его сиятельству, что больше никогда… ни за что…

— Князь Доброуш Пустополь умер, и все прежние клятвы потеряли силу.

— С его стороны — может быть. Но ведь есть же молодой Витолд!

— И вы думаете, что он будет в восторге, когда узнает, кто вы есть на самом деле? И что это за настойки, которые вы ему даете?

— Нет! Вы не сделаете этого! Вы не скажете… — Страх перехватил горло. Некстати заныло сердце, и старик прижал к нему ладонь.

— Скажу. Если вы…

— Хорошо. Ваша взяла. Приходите завтра. Зелье будет готово.

— Так-то лучше!

Оставшись один, алхимик медленно опустился на стул. Ему было дурно.

Обычно за завтраком разговоров велось мало — кому охота обсуждать минувшую ночь, если все мирно спали в своих постелях? Разве что пересказывать друг другу сны и обсуждать планы на день. Но в этот раз, едва принесли салат, вареные яйца и холодных перепелок, милсдарь Генрих подал голос.