Тодор, растолкав всех, сгоряча пнул тело сапогом.

— Вот же тварь! — высказался он. — Подох, скотина такая! Туда тебе и дорога!

— Что ты делаешь? — окликнул друга князь. — Это не по-рыцарски — глумиться над телом поверженного врага!

— Да? А то, что он делал с телами своих жертв, — это по-рыцарски? Сегодня ночью он мог убить кого-то еще…

Меня пронзила дрожь. Горячка боя схлынула, сказалась привычка, и теперь стало просто холодно в одном платье.

— Убил…

В нескольких шагах от нас сидел на земле Коршун, держа на коленях голову Тювика. Тот уже затих вытянувшись. Старший «ястреб» закрыл ему глаза и продолжал крепко сжимать в своей руке его окровавленные пальцы, словно это имело какое-то значение.

Гайдуки один за другим потянули с голов шапки. Кто-то забормотал молитву Богине-Матери, прося Ее принять душу почившего сына своего.

А я тихо подошла и склонилась над телом «оборотня». Почему-то было страшно дотронуться до него, лежавшего на боку. Но раньше мне пару раз мерещилось, что я его знаю, и хотелось убедиться, что…

Звериная шерсть на поверку оказалась медвежьей — при свете факелов сходство стало явным. Не спутаю — у нас дома такая же лежала на полу у камина. Когда я потянула ее на себя, пытаясь за шерсть перевернуть тело, она осталась у меня в руках. Шкура. Просто шкура, под которой обнаружился человек.

Знаете, я слышала разговоры об оборотнях — в детстве мы любили страшные сказки, особенно на ночь. Когда подросли, тоже мечтали — вот, мол, однажды пойдем в лес, и встретится там белый волк с голубыми глазами. Встанет он, ударится оземь, сползет с плеч звериная шкура, и оборотится зверь добрым молодцем, замуж возьмет… Война избавила от иллюзий. Детские сказки превратились в байки из жизни, где про настоящих оборотней чего только не рассказывали. Но чтобы под шкурой обнаруживалась обычная одежда? Шерстяная рубаха, порезанная мечом в трех местах и запятнанная кровью.

Я все медлила взглянуть в лицо того, кто был оборотнем. А когда осмелела и посмотрела, меня чуть не замутило впервые за всю ночь.

Передо мной лежал Суслень. Ветеран недавней войны, такой же бывший пехотинец, как и я, недавно вмешавшийся с наш разговор в таверне. Рослый плечистый бородач, полгода назад ставший отцом маленькой дочки. И это он переодевался в звериную шкуру, бегал по окрестностям города и убивал людей? Не могу поверить. Но на левой руке как доказательство еще красовалась насадка — обмотанная шкурой рыцарская латная перчатка, к которой крепились ножи, заменявшие ему звериные когти. Вторая такая же, разрубленная мной, валялась рядом на траве.

Я стояла на колене над убитым ветераном и дрожала. От волнения, страха, облегчения, боли, холода — всего сразу.

А потом мне на плечи лег теплый плащ.

— Вы замерзли, — тихо промолвил князь Витолд, помог мне выпрямиться и повел прочь. — Идемте. Все кончилось. Надеюсь, все кончилось.

— Да пошел ты… — негромко проворчала я, но послушно дала увести себя с места боя.

Утро принесло с собой хлопоты. Надо было объявить по городу, что чудовищем, которое убивало людей, был ветеран недавней войны, некий Суслень, который по одной ему ведомой причине захотел перевоплотиться в оборотня и продолжал бы свои бесчинства, если бы случай и излишняя самоуверенность не столкнули его с тем, кто смог оказать отпор. В доказательство того, что это был он, предъявили медвежью шкуру, в которую преступник заворачивался, чтобы его издалека можно было принять за вставшего на задние лапы зверя, и две рыцарские перчатки с приделанными к ним ножами — те самые «когти», которыми он и рвал тела своих жертв. На главной площади недалеко от ратуши глашатай зачитал объявление, вывесил его затем на столбе для тех, кто не успел услышать. Народу показали вещи «оборотня», и на том дело завершилось, тело отвезли в дом вдовы.

Но еще до обеда к князю зашел «ястреб».

Витолд сидел вместе с милсдарем Генрихом, паном Матиушем и Тодором, обсуждая дела, когда Коршун переступил через порог. Я, скромно стоявшая за креслом и тихо переминавшаяся с ноги на ногу, даже шею вытянула — так сильно переменился рыцарь. Его крупный нос стал словно еще больше, глаза ввалились и горели мрачным огнем, скулы заострились, как у покойника. Чеканя шаг, он прошел к самому креслу князя и коротко, по-военному поклонился:

— Ваше сиятельство, я уезжаю.

— Что? Как?

— Прошу меня извинить, но я должен ехать.

— Почему?

— Здесь погиб мой напарник. Мой ученик. Я должен отвезти его тело в Гнездо и предстать перед Черными, [13] дабы ответить за то, что не уберег молодого Тювика.

— Но вы невиновны в его гибели, — запротестовал Витолд. — У вас столько свидетелей… Это была случайность!

— Случайность, которую я не мог предусмотреть, — покачал головой Коршун. — Случайность, которая стоила жизни молодому человеку, полному сил и надежд. Случайность, которая лишила стаю «ястребов» одного из самых перспективных ее членов. Я как наставник был обязан оберегать ученика — и не сберег. И должен понести наказание. Прощайте!

Он сделал шаг назад.

— Но позвольте, — воскликнул милсдарь Генрих, — вы не можете просто так уехать! У вас есть задание, которые вы обязались выполнить!

— Избавить окрестности от волкопсов? — Коршун в упор взглянул на старого ветерана. — Мы истребили около десятка зверей, остальные в ближайшее время не будут представлять опасности. Ликвидировать оборотня? Одного мы… то есть вы, — последовал кивок в мою сторону, — уже убрали. Уничтожить нечисть в окрестностях? Мы провели предварительную разведку и выяснили, что ее общее количество не настолько велико, чтобы организовывать полноценную облаву, и дешевле ограничиться точечными ударами. Все данные будут предоставлены Черным. Если вы того желаете, копию документов могу отдать и вам — для оценки ситуации, хотя перед мирской властью мы не обязаны отчитываться.