— Уже начинаю, — ответил член парламента.

Когда нас представляют друг другу, Ефрем сжимает мою руку и очень долго не отпускает ее. Мне даже кажется, что он сейчас спросит, что я хочу в подарок на Рождество. Однако он задает вопрос о моем вероисповедании. «Член епископальной церкви», — выпаливаю я. Он кивает и, видимо, думает: могло быть и хуже; вероятно, так оно и есть. «Вы женаты?» — спрашивает он. «Да». — «Дети есть?» Я киваю (он, видимо, думает: это хорошо).Интересуется, как их зовут…

ВТОРОЕ ПАРЛАМЕНТСКОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ дела Ватопеда в полном разгаре, и неизвестно, чем оно обернется. Но основные факты не оспариваются; предстоит ответить на главный вопрос: каковы мотивы монахов и помогавших им должностных лиц? В конце 1980-х гг. Ватопедская обитель являла собой сплошные развалины — груда камней и бегающие по ним крысы. Фрески потемнели. Иконы были в плачевном состоянии. Средь древних камней жила дюжина монахов, но они были разрознены и не организованы. Выражаясь церковным языком, они служили идиоритмически — иными словами, искали духовного удовлетворения поодиночке. Руководителя не было, как не было и общей цели. Проще говоря, к своему монастырю они относились примерно так же, как греческие граждане к своему государству.

Все изменилось в начале 1990-х гг., когда группа молодых энергичных монахов из греков-киприотов прибыла во главе с отцом Ефремом из другой части Афона и решила воссоздать монастырь — превосходный природный актив, который, будучи бесхозным, пришел в упадок. Вознамерившись вернуть Ватопеду его былую славу, Ефрем принялся активно искать средства. Он донимал Евросоюз просьбами помочь через фонды культуры. Он знакомился с богатыми греческими бизнесменами, желающими заслужить прощение Господне.

Он заводил дружбу с влиятельными греческими политиками. И все это он делал с невероятной напористостью. Например, когда при посещении Ватопеда известный испанский певец проявил к нему заметный интерес, он ловко использовал это обстоятельство, поведав испанским чиновникам о вопиющей несправедливости, совершенной бандой каталонских наемников в XIV в.: поссорившись с византийским императором, они разграбили Ватопед и нанесли ему большой урон. И монастырь получил от чиновников $240000.

Ясно, что частично стратегия Ефрема была нацелена на возвращение Ватопеду его положения времен Византийской империи, когда он был монастырем мирового значения. Это также отличало его от страны, в которой он находился. Несмотря на вступление в Европейский союз, Греция осталась закрытой экономикой. Невозможно назвать один главный источник проблем в стране, но одним из них, безусловно, является обособленность Греции. Греки обходятся своими силами даже там, где другие могли бы сделать это более эффективно: они попросту не принимают участия в выгодном сотрудничестве с другими странами. Ватопедский монастырь явился поразительным исключением: он развивал отношения с внешним миром. Широко известно, что до скандала принц Чарльз три года подряд приезжал летом в монастырь и жил там по неделе.

Знакомство с богатыми и влиятельными людьми сыграло существенную роль в получении правительственных субсидий и компенсаций за разграбление Ватопеда, а также в осуществлении третьей составляющей стратегии нового руководства: приобретения недвижимости. Но самый мудрый поступок отца Ефрема заключался в том, что ему удалось раскопать один древний документ. В монастыре была старая башня, где хранились византийские рукописи, к которым десятилетиями никто не прикасался. В течение нескольких веков византийские императоры и другие правители жаловали Ватопеду разные земли, расположенные в основном на территории современной Греции и Турции. Еще до появления Ефрема греческое правительство отобрало большую часть этой недвижимости, но сохранился один правовой титул на озеро в северной части Греции, дарованное в XIV в. императором Иоанном V Палеологом.

Ко времени обнаружения правового титула в хранилищах Ватопеда озеро по указу греческого правительства было объявлено природным заповедником. Позднее, в 1998 г., это решение было неожиданно отменено. Вскоре после этого монахам предоставили полное право собственности на озеро.

Вернувшись в Афины, я разыскал Петера Дукаса, чиновника из Министерства финансов, к которому обращались монахи из Ватопеда. Сейчас Дукас оказался в центре двух парламентских расследований. Как ни странно, но он единственный из правительства выразил желание открыто рассказать о случившемся. (Он родился не в Афинах, а в Спарте — но это, наверное, другая история.) В отличие от большинства членов греческого правительства, Дукас не всегда состоял на государственной службе. Этот парень нажил состояние, работая в частном секторе как в Греции, так и за рубежом, а в 2004 г. по просьбе премьер-министра занял пост в Министерстве финансов. В то время ему было 52 года, и большую часть своей карьеры он проработал банкиром в Citigroup в Нью-Йорке. Это был высокий блондин, шумный, резкий и веселый. Собственно, Дукас и был тем человеком, которому Греция обязана появлением долгосрочных правительственных обязательств. Еще в то время, когда ставки были низкими и никто не считал кредитование греческого правительства рискованным, он уговорил свое руководство выпустить 40- и 50-летние облигации. Впоследствии греческие газеты бранили его (ДУКАС ЗАКЛАДЫВАЕТ БУДУЩЕЕ НАШИХ ДЕТЕЙ), но это был весьма разумный шаг. Сегодня долгосрочные облигации на сумму $18 млрд торгуются по 50 центов за доллар — это означает, что греческое правительство могло бы выкупить их на открытом рынке. «Я принес торговую прибыль на $9 млрд, — смеется Дукас. — Мне полагается премия!»

Вскоре после вступления в должность в кабинет Дукаса в Министерстве финансов без предварительной записи явились два монаха. Один из них был отцом Ефремом, о котором Дукас кое-что слышал; второй, который был Дукасу незнаком и, судя по всему, являлся инициатором сего предприятия, назвался отцом Арсениосом. Они заявили, что озеро является собственностью монастыря, и предложили Министерству финансов выкупить его за наличные. «Кто-то дал им полное право на владение озером, — говорит Дукас. — И теперь они хотели обратить эту собственность в деньги. Они пришли ко мне и сказали: “Вы можете выкупить его?”» Дукас понял, что они хорошо подготовились к встрече. «Перед тем как прийти, они узнают о вас многие подробности:кто ваша жена, родители, каковы ваши религиозные убеждения, — сообщил он. — Первым делом они спросили меня, не хочу ли я исповедаться». Дукас решил, что открывать монахам свои тайны будет неразумно. И денег за озеро тоже не дал — ибо не вполне понимал, как они получили право собственности. «По-видимому, они думали, что я могу свободно распоряжаться всеми этими деньгами, — предполагает Дукас. — Я сказал им: “Послушайте, вопреки общепринятому мнению, в Министерстве финансов денег нет”. На что они сказали: “Хорошо, если вы не можете выкупить озеро, почему бы не отдать нам часть ваших земель?”»

Это была очень умная задумка: обменять озеро, не приносившее дохода, на доходную государственную собственность. Каким-то образом монахи убедили чиновников, что земля вокруг озера стоила гораздо больше €55 млн (оценка независимого оценщика, которая была проведена позже), и на этом основании запросили государственную собственность на €1 млрд. Дукас отказался давать им какую бы то ни было часть активов стоимостью примерно €250 млрд, находившихся в распоряжении Министерства финансов. (Он якобы отрезал: «Ни за что на свете я этого не сделаю».) Тогда священнослужители обратили взоры к другим ценным землям — сельскохозяйственным угодьям и лесам, находящимся в ведении Министерства сельского хозяйства. Дукас вспоминает: «Звонит министр сельского хозяйства: "Мы отдаем им все эти земли, но этого недостаточно. Почему бы и вам не подбросить им кое-какие участки?”» Дукас отказался, и тогда ему снова позвонили — на этот раз из кабинета премьер-министра. Но он все равно сказал «нет». Далее он получает документ, где говорится, что он отдает монахам государственные земли, и ему нужно лишь подписать эту бумагу. «Я сказал: “Хрен я вам это подпишу”».