Таким порядком они к вечеру и достигли конечной цели своего марша. Таррок удачно сориентировался, и зверь вывел отряд прямо к нужному холму. Тот действительно отличался от своих соседей наличием большого числа обросших мхом и лишайниками камней, многие из которых были погружены в почву. Здесь Греф снова принял человеческий облик.

Лично его заинтересовала форма многих булыжников. Некоторые их стороны были неожиданно плоскими. Иногда это была одна сторона, иногда две и даже три. Это навело на определённые мысли. А увидев пещеру, в которой когда-то ночевал Таррок, Греф попросту застыл на месте. Это была совсем не пещера, а остатки обрушившегося хода в какое-то древнее строение. Громадные валуны были настолько тщательно подогнаны друг к другу, что никакого раствора здесь не требовалось. Вскоре воины обнаружили ещё несколько ходов. Внутренние размеры этих подземелий позволяли надёжно спрятаться всем членам их отряда. Лангак решил разместиться в одном из них, которое располагалось примерно посередине высоты холма? Здесь было относительно сухо: в тех, что располагались ниже, на полу даже плескались небольшие озерца стоячей воды. Корни деревьев свисали с потолка, но они же обеспечивали сносную вентиляцию будущего жилища: на месте сгнивших корневищ кое-где образовались сквозные отверстия, которые создавали несильный сквозняк. Когда-то здесь было логово неизвестного хищника.

– Если будет туман, то мы даже сможем развести здесь костер, - отметил Лангак, - В остальное время придется обойтись без огня. Довольно надёжное убежище. И вход охранять легко.

– Я могу попробовать заручиться поддержкой духов, - сказал Глатак, - Может и получится.

– Что для этого тебе нужно?

– У меня всё есть. Только следите за небом и предупредите вовремя. Всем, кроме охраны, лучше пока укрыться здесь. Можно ложиться спать.

– Хорошо, Глатак. Мы так и поступим. Только немного уберём здесь.

– Живые корни не трогайте, - сразу предупредил шаман.

Пока было ещё светло, люди взялись хоть немного обустроить своё пристанище. Сухие корни обрубали и укладывали в одном из углов, заготавливая таким образом запас топлива для костров. Ненужный мусор воины на кожаных одеялах относили в одно из нижних подземелий. И по мере того, как удалялись груды земли и мелкого щебня, смешанные с остатками костей, открывался неплохо сохранившийся каменный пол. Греф был готов поклясться, что это были гигантских размеров каменные плиты, уложенные на столь же циклопические стены. Даже его спутников такие открытия не оставили равнодушными. Воины удивлённо осматривали ровную каменную поверхность. В отличие от мужчин, женщины радовались возможности устроиться удобней, чем в лесу. Только дети никак не отреагировали: они попросту засыпали от усталости, едва им давали возможность лечь.

Лангак в очередной раз подтвердил, что не зря выбран вождём отряда.

– Что тебя беспокоит, Греф?

Тот в ответ постучал по камням стены, потом указал на пол и обвел жестом руки всё помещение.

– Не холм. Дом. Давно. Очень давно. Много поколений.

Сказано было коряво, но собеседник его мысль понял. Воин ещё раз осмотрел помещение, после чего снова повернулся к оборотню.

– Такой большой дом? Кто здесь жил?
– удивился Лангак, - Это опасно?

– Нет. Чужой здесь нет. Очень давно нет.

– Тогда остаемся. Некогда искать другое убежище.

– Пусто. Почему пусто? Чей дом?

– Я не знаю, Греф. Может Глатак что-то слышал от шаманов?

Слова Лангака о молодом шамане, напомнили Грефу о том, что сейчас ему предоставляется подходящий случай понаблюдать за магическим действом. Этот аспект жизни местных жителей он как-то упускал из виду. А зря: были подозрения, что кое-что из этой науки может почерпнуть. Древнее строение, вернее его останки, никуда не денутся, а вот Глатак его ждать точно не будет. Хорошо, если не прогонит: а ну как тайные знания тут под строгим надзором.

Его не прогнали. Глатак только посмотрел пристально и попросил соблюдать тишину. Наблюдать, впрочем, пока было особенно нечего. Шаман довольно долго бродил по всем склонам холма, старательно осматривая самые большие деревья. Когда он оставался доволен результатами осмотра, то на кору дерева наносился довольно заковыристый знак. Рисунок делался обыкновенной глиной, разведённой до состояния густой пасты. Грефу он показался похожим на один из дальневосточных иероглифов, только более сложным в начертании. В конце этот знак заключался в приплюснутый овал. Уроки каллиграфии сопровождались негромкими тягучими звуками, напоминающими пения без слов. У каждого дерева Глатак отрывал по листочку. На каждом склоне холма таким необычным образом было помечено по три дерева. Греф, правда, наблюдал за работой шамана только на двух из них, но ни капельки не сомневался, что и на остальных склонах была проведена совершенно аналогичная процедура. В завершение Глатак выбрал одно их деревьев на самой вершине холма и разрисовал его по кругу странным орнаментом. Греф не сразу сообразил, эти линии есть не что иное, как четыре уже знакомых знака, только соединённых между собой. Возле этого дерева уже лежали четыре бурдюка с водой из озера: видимо это было поручено кому-то из воинов. Сосуды для воды лежали вокруг дерева, сориентированные по сторонам света.

А дальше стало гораздо интересней. Глатак перетёр все собранные литья в однородную зелёную массу, которую смешал с каким-то порошком, извлечённым на свет из плотно набитого наплечного мешка. Получилось что-то похожее на маленький кусочек зелёного пластилина. Потом всё из того же мешка появились поочерёдно длинная трубка, украшенная мелкой резьбой, деревянная фляга, отполированная до блеска и разрисованная мелкими знаками, богато обшитый разноцветными бусинами кисет и сухая палочка, обгоревшая с одного конца. Всё это было аккуратно выложено на одном из камней. Палочка оказалась нужна для добывания огня, а тот, в свою очередь, для разжигания в трубке смеси какого-то серого порошка и измельчённых сухих листьев. Внешне всё таинство свелось до приличного глотка из фляги, окропления всё той же жидкостью помеченного дерева и лежащих под ним бурдюков с водой, после чего пришёл черёд усердного пыхтения трубкой. Полученный из сорванных листьев пластилин тоже ожидала участь послужить заменителем табака. Процесс поглощения дыма Глатак совершил, восседая на коленях возле дерева. Как и предполагал проницательный наблюдатель, молодой шаман докурился до состояния нирваны: когда трубка погасла, он сидел под деревом с закрытыми глазами и плавно покачивался во все стороны.

Но за внешней простотой незатейливого обряда всё же происходило нечто особенное. По мере того, как Глатак всё глубже погружался в явно наркотический транс, то странное ощущение, которое преследовало Грефа в присутствии местных адептов тайных знаний, начало стремительно усиливаться. Создавалось впечатление, что шаман сумел подключиться к невидимому источнику энергии, и теперь стремительно черпает её оттуда для собственных нужд. Через некоторое время это странное ощущение усилилось настолько, что захотелось покинуть вершину холма. И когда Греф уже совсем решил плюнуть на своё любопытство и убраться от греха подальше, случилось нечто такое, что поразило его до глубины души. На какие-то две-три секунды он ощутил не только Глатака, но и дерево, под которым тот сидел. Это было похоже на вспышку света, только невидимую. И похожие вспышки, правда, гораздо слабее, произошли за спиной у Грефа.