Известие о побеге Пирата парень воспринял спокойно, поведал, что пес и раньше удирал на пару дней от Аркадия Львовича, всегда возвращаясь с мордой виноватой, но довольной. После чего Рома предложил сделать ей бутерброд.

Ника отказалась, исподтишка, но тщательно разглядывая юношу. Этот интеллигентный, воспитанный, начитанный, в тепличных условиях выращенный молодой человек всего пару дней назад был похищен бандой отморозков, зубами разорвал горло одному из них, едва не погибнув, после чего фактически остался сиротой (папа в тюрьме, мама — в психушке; маму, кстати, Ромчик в субботу поехал проведать с букетом белых роз и килограммом апельсинов). При этом вел себя подросток как ни в чем не бывало, никаких следов посттравматического шока не проявлял, и даже не похоже было, чтобы он хорохорился и скрывал глубинные внутренние переживания.

Ему действительно было все ни по чем. Что в школу пойти, что бандиту глотку перегрызть — Ромчик относился ко всему одинаково спокойно и уравновешенно.

Это было странно, неправильно и необъяснимо. И вызывало у Ники уважение. Рома в шестнадцать лет вел себя сдержаннее и правильнее многих взрослых мужиков…

— А еще у нас телефон отключили, — пожаловался Ромчик, жуя бутерброд с сыром. — За неуплату, наверное. Так что инет — кирдык. Вы знаете, где надо платить?

— Я выясню, — пообещала Ника.

Выяснять пришлось у Клавдии Петровны, а платить — на почте. Теперь Ника знала, где и как оплачивать телефон и коммунальные, куда выносить мусор, где и почем покупать продукты, и даже начала присматриваться-прицениваться, где можно обновить и расширить гардеробчик в виду грядущего потепления.

Короче говоря, за две недели пребывания в родном городе (завтра начиналась третья) Ника весьма основательно и прочно обжилась и пустила корни.

Это несколько угнетало.

Для начала, это совершенно не входило в ее планы. Погостить дней пять-семь, покормить Пирата, попить чаю с дедом — и назад, арбайтен, сколько можно прохлаждаться?

Вся эта мистическая кутерьма с криминальным душком была, мягко говоря, некстати и влетала в копеечку, не столько потраченную, сколько незаработанную. (Ника уже пропустила выставку в Будапеште, просрочила заказ от «Шпигеля», не ответила на кучу интересных деловых предложений и дважды подвела студентов мастер-классов, что было ей крайне несвойственно).

От Олежки вестей не было (негодяй!), а если и были — без интернета Ника все равно ничего получить не могла, отчего чувствовала себя оторванной от жизни (вот ведь гадство!)

И вдобавок ко всему, у нее, похоже, собирались начаться месячные.

Так что настроение у Ники было преотвратнейшее. На почте ей сказали, что телефон и интернет заработают не раньше, чем завтра, а в аптеке — что прокладки закончились. Мобильник, с которого Ника попыталась проверить почту, упрямо отказывался находить сеть.

Зато стоя в очереди в другой аптеке, Ника имела удовольствие наблюдать весьма занятную сцену. Мужчина лет сорока, потрепано-совдеповского вида, с портфелем и зонтиком в руках, стоявший у витрины, какое-то время воровато оглядывался по сторонам, потом передернулся, вытащил из портфеля мелок и одним движением нарисовал вертикальную извилистую линию на фонарном столбе, после чего втянул голову в плечи и ушел так быстро, что еще чуть-чуть, и это могло бы сойти за бегство.

Буквально через две минуты парнишка на роликовых коньках притормозил у того же столба, выхватил мелок, нарисовал еще одну загогулину, симметричную первой — и сразу же укатил дальше.

Когда Ника все-таки купила, что хотела, и вышла из аптеки на улицу, возле столба стояла молодая девчонка, одетая как пэтэушница, пытающаяся выдать себя за студентку — ярко, но безвкусно. Высунув от усердия язык и поминутно сверяясь со шпаргалкой, она что-то дорисовывала к двум первым кривулькам. Закончив, пэтэушница глупо хихикнула и бросилась бежать, оставив после себя законченный шедевр на фонарном столбе:

Кадуцей был точно такой же, как над входом в аптеку, разве что чуть кривоватый.

Ника, скорее по привычке, чем из реальной надобности, сфотографировала плод коллективного творчества (объединившего совдеповского интеллигента, мальчишку-роллера и девушку-из-колледжа-кройки-и-шитья) и убрала фотоаппарат. В карте памяти ее «Кэнона» накопилось около полусотни разнообразных глифов, нарисованных подчас в самых неожиданных местах. Иногда в кадр попадались и авторы рисунков, совершенно непримечательные личности, неспособные внятно объяснить, что и зачем они изображают на стенах, столбах, деревьях и асфальте города Житомира.