Эпидемия глифов охватила Житомир с прошлой пятницы, и началась с приснопамятных билбордов «Игра началась!» Билбордов было всего десяток на весь город, но эффект они произвели колоссальный. Теперь об Игре говорили все, от бабушек у подъезда и пацанов в подворотнях, до диджеев на радио и городских властей по телевизору. Мнения, конечно, озвучивались самые разнообразные, но все сходились в одном: Игра — это модно. Слова «флешмоб» и «геокешинг» на время потеснили в лексиконе житомирян «кризис» и «инфляцию»…

Играли все. Дети вместо классиков рисовали на асфальте глифы. Шпана вместо мата корябала в подъездах глифы. Уличные художники (асы граффити) тоже переключились на глифы. Муниципальные садовники (немолодые тетеньки с тяпками и лопатами) высаживали розы и тюльпаны на клумбах в форме глифов. В ход шло все: знаки Зодиака, китайские иероглифы, алхимические и каббалистические символы, эмблемы машин, абстрактные каракули… Те, кто глифы не рисовал, занимался рассылкой инструкций. В такое-то время в таком-то месте следует нарисовать то-то и то-то… Подобный спам валил сплошным потоком через СМС, объявления в газетах, разбросанные листовки и подсунутые в почтовые ящики записки.

Среднестатистический горожанин на глазах превращался из Человека Разумного в Человека Играющего.

Смысл и причины происходящего объяснить не мог никто.

У Ники была теория массового психоза, построенная на знаменитой фразе Честертона: «Где умный человек прячет лист? В лесу»… Как там дальше? «И чтобы спрятать мертвый лист, он сажает мертвый лес»…

Кто-то старательно сажал мертвый лес. В мешанине и сумбуре псевдоглифов и самозваных игроков, под всей этой внешней активностью, невидимые режиссеры и сценаристы продолжали тихонько делать свое дело. Играть свою Игру. Настоящую. С кровью, страхом и смертями.

Но на это всем было наплевать. Играть стало модно, играть стало весело. Игра (настоящая или только эхо от настоящей — неважно) оказалась идеальным лекарством от провинциальной скуки.

Правда, было еще кое-что.

Кое-что, о чем предпочитали не вспоминать.

Кое-что необъяснимое…

В ночь с четверга на пятницу — ту самую, безумную ночь после безумного дня, с грозой, градом и ливнем, со стрельбой, дракой и освобождением Ромы, с кровавой пентаграммой, ледяной трикветрой и огненной печатью Соломона — в эту ночь в Житомире остановились часы.

Все часы. От бабушкиных ходиков на гирьках до электронных хронографов. От наручных и до ратушных. Кварцевые и механические, в мобильниках, в компьютерах и в автомагнитолах… Сбились, стали, глюкнули, подвисли. Разом. Все.

На некий неопределенный срок город Житомир выпал из потока времени.

И что? Думаете, агенты Малдер и Скалли примчались расследовать необъяснимое? Сенсация попала на первые страницы мировой прессы? Блоги и вебсайты обвалились под тяжестью поисковых запросов «аномалия в Житомире»?

Да ничего подобного!

Все сделали вид, будто ничего не произошло. Ничегошеньки. По радио передали сигналы точного времени, часы подвели, завели, настроили — и вуаля. Жизнь вошла в нормальное русло. Аномалия? Ну да. Так ведь гроза…

Для Ники подобное было не в новинку. Еще на войне она поняла одну простую истину: необъяснимое лучше оставить таковым. Не объяснять. Во избежание. А еще лучше — вообще не замечать. Случилось — значит, случилось, и все тут. Проехали.

Железное правило: никогда не спрашивай, почему. Почему Роберто подорвался на мине, которая не взорвалась у меня под ногами? Почему Амира посекло шрапнелью, а на мне — ни царапины? Почему снайпер выбрал Анджея?

Не спрашивай.

Живи дальше.

Уже в который раз за две недели Ника призывала на помощь свой военный опыт, чтобы выжить в родном, таком уютном и спокойном Житомире. Погостила у дедушки, называется…

Фокус с часами и массовый психоз горожан на тему глифов были не единственными странностями.

Город гудел. Если присесть на скамейку, или приложить ладонь к земле или зданию, временами можно было почувствовать (услышать кожей) слабую, но отчетливую вибрацию. Так гудит мобильник в тихом режиме и с почти разряженной батареей. Причем гудение это иногда раздавалось там, где объективных причин (как-то: работающей техники, трансформаторных станций и т.д.) и близко не было…

Речка Каменка пересохла. Весной. При таянии снега. Взяла — и пересохла, явив миру каменистое дно, усеянное мусором и мертвыми водорослями.

На площади Ленина (она же — Соборная, она же — место первого глифа, v'ev'e Легбы) провалился асфальт. Не в первый раз, конечно, о подземельях под Замковой горой в Житомире был сложен цикл городских легенд, вплоть до туннеля до Бердичева и бомбоубежища под обкомом партии, но — все-таки…

В телецентре вспыхнул пожар. Ничего серьезного, коротнуло розетку, заполыхали пластиковые жалюзи и ковролин, все потушили за десять минут, дыма и сажи было больше чем огня. Именно благодаря саже, покрывшей боковую стену телецентра, опять проявился плохо отмытый глиф, творение Клеврета и Ромчика. Как рельефный отпечаток под карандашной штриховкой.