— Как же! Бандиты у Фоничевых коня забрали и Матрешу насиловали.

— У каких Фоничевых? Когда?

— Да осенью. Еше снег не выпал.

И Ромка рассказал все, что знал. Живнин заинтересовался:

— Где твои Фоничевы живут? Ты обязательно сведи меня к ним, а то у нас мало сведений об этих бандитах. Надо узнать, как каждый из них выглядит.

Не дожидаясь конца занятий, они пошли к Фоничевым. По пути не то в шутку, не то всерьез Николай сказал:

— Ну вот, теперь ты будешь моим помощником. Хочешь?

— Как доктор Ватсон, да? Хочу, конечно хочу, — обрадовался Ромка.

Фоничевы их встретили неприветливо и настороженно. А удостоверение агента уголовного розыска привело их в смятение.

— Никакого Серого ни я, ни моя жена не знаем, — не глядя в глаза, за обоих ответил Трофим. — Так что зря пожаловали к нам.

— Да вы не бойтесь. Бандиты ведь всем угрожают, да руки коротки. Теперь вы будете под нашей охраной, — принялся убеждать их Живнин.

— Милиционера в дом посадите, что ли? — зло спросил Трофим.

Живнин не ответил ему, продолжал свое. Он знал, чем пронять извозчика.

— Нам известно, что вас ограбили. Если вы намерены вернуть своего коня и подводу, то должны описать, какой он был масти и как выглядела подвода. Иначе как мы их вернем вам?

Это, видно, подействовало на жадного Фоничева, но он не хотел, чтобы были хоть какие-нибудь свидетели.

— А чего мальчонка тут путается? — спросил он недовольно. — Пусть выйдет, нечего ему слушать.

— Выйди, Рома, — попросил Николай, — подожди меня на улице.

Ромка, неохотно вышел, доплелся до калитки и там стал ждать Живнина.

Тот пробыл у Фоничевых больше получаса и вышел довольным.

— Ну как, не отпирались больше? — спросил Ромка.

— Все выложили с подробностями. Теперь мы будем различать бандитов по приметам.

— А вы меня возьмете ловить их? — попросил Ромка.

— Навряд ли. Бандиты вооружены. Недавно одного выследили, так он пальбу открыл… живьем не дался. У него-то и нашли носовой платок, на котором вышит ваш знак — на фоне елки ландыш.

— А нашим ребятам можно об этом сказать? — спросил Ромка.

— Пока нельзя, потерпи.

Измотанная дневными заботами, Миля Зарухно любила по вечерам отдыхать за картами. Она не гадала, как цыганка, и не раскладывала пасьянсов, а играла в грубую мужскую игру «очко». Для карт Миля завела особые деньги. Она их никогда не смешивала с хозяйственными, которые получала от мужа.

Обычно все торговые сделки маклаков заканчивались вспрыскиванием: на столе появлялся самогон или брага. Подвыпившие хуторяне и перекупщики, жаждущие острых ощущений, не прочь были испытать счастье. И тут они слышали голос Мили. Вытащив из кармана фартука засаленные карты, она спрашивала:

— Кто желает сыграть по маленькой? Присаживайтесь.

Охотники почти всегда находились. Они устраивались за малым столом, вытаскивали из кармана мелочь и клялись:

— Вот проиграю это — и ша! Иначе без штанов останешься.

Миля только ухмылялась, клятвам она не верила, сама же играла спокойно, не азартничая.

Мальчишек взрослые не подпускали к игре. Подростки могли лишь стоять за спинами сражающихся и молча наблюдать, как те стремятся набрать двадцать одно очко.

Гурко и Нико больше всего следили за игрой своей дай-ори, любившей банковать. Поставив пятьдесят тысяч «дензнаками», Миля ловко раздавала карты и подбивала игроков на крупные ставки.

— А ну, покажите, не вывелись ли мужчины!

И мужчины показывали себя. То и дело слышалось:

— На всю иду… ва-банк!

Если сумма в банке была небольшой, Миля молча выкладывала карту, а если накапливалось много денег, твердо говорила:

— В долг не даю. Где обеспекция?

И храбрец, забыв о недавней клятве, вытаскивал червонец из неприкосновенного запаса и выкладывал на стол рядом с банком. Лишь после этого получал карту, но сразу не открывал ее, а, наложив на старую, медленно выдвигал краешки, чтобы не «спугнуть очки».

Если к десятке приходила «картинка», то игрок, облизывая сохнувшие губы, прикупал еще карту и вновь медленно вытягивал ее. Все следили за выражением его лица: озарит ли его радость, или оно останется мрачным. Чаще всего игроки в досаде бросали карты.