Сара улыбается.

– Свободных кроватей сколько угодно. Я же говорила – пансион заселен едва ли наполовину.

– Отлично! Превосходно! – Настроение у Бена стремительно поднимается. – Можно сделать это прямо здесь, в пансионе, где мы впервые встретились. Это будет, гм-м… символично. Идемте, миссис Парр, позвольте доставить вам удовольствие.

– Обещаю, что не буду подслушивать, – смеется Сара.

– Ты даже можешь к нам присоединиться, – отвечает Бен и быстро добавляет специально для меня: – Шутка, дорогая. Я просто шучу.

Он протягивает мне согнутую руку, чтобы я могла на нее опереться. Лицо у него снова становится таким же привлекательным и милым, как в тот день, когда я впервые увидела его после пятнадцатилетнего перерыва, но… но никакого волнения я не испытываю. Волшебство выдохлось, искра погасла, и я остаюсь неподвижно сидеть за столом.

– Ну, идем? – говорит Бен, но я не отвечаю. Неловкая пауза длится и длится, мы оба молчим, но в голове у меня бушует самый настоящий шторм. Что мне делать? Как быть? Чего я хочу на самом деле?

– Даже… не знаю… – бормочу я, и Бен резко втягивает воздух.

– Ты не знаешь? – судя по голосу, его терпению вот-вот придет конец. – Не знаешь?

– Я… я… мне нужно пройтись.

Я резко встаю, едва не роняя стул, и покидаю веранду, прежде чем Бен успевает сказать что-то еще.

Я огибаю пансион, направляясь к высокому, поросшему кустарником холму. Отсюда уже видна студенческая гостиница – уродливая коробка из бетона и стекла, стоящая на крошечной площадке, где пятнадцать лет назад ребята из пансиона гоняли мяч. Я решительно прохожу мимо и, перевалив через вершину холма, начинаю спускаться с другой стороны, пока гостиница снова не исчезает из глаз. С каждым шагом я ухожу все дальше и дальше от берега. Со всех сторон к тропинке подступают оливковые рощи, заросли кустов и покрытые сухой, пожелтевшей травой поляны. Потом я набредаю на развалины, которые смутно помню по прежним временам. Как и на пляже, здесь полно мусора: жестянки, пакеты, пластиковые бутылки, картонки от пиццы, дочиста обглоданные муравьями рыбьи кости и прочая дрянь. Я смотрю на все это и чувствую, как в моей груди растет ненависть к тем, кто устроил здесь свалку. Под влиянием минутного импульса я бросаюсь собирать мусор: обходя небольшую полянку, я подбираю разбросанные по ней банки и бутылки. Никаких мусорных контейнеров здесь, конечно, нет и в помине, и я сваливаю все, что попадает мне под руку, у подножия большого камня. Уж если я превратила в помойку собственную жизнь, думаю я, так хотя бы расчищу этот небольшой участочек земли!

Закончив работу, я сажусь на камень и долго смотрю в пространство. На полянке я навела относительный порядок, но разбираться в собственных мыслях у меня нет никакого желания: уж больно они запутанные и пугающие. Солнце палит вовсю, откуда-то издалека доносится тонкое блеяние коз. Этот звук заставляет меня улыбнуться. Кое-что все-таки не изменилось!

Еще какое-то время спустя я слышу неподалеку громкое пыхтение и поворачиваю голову. На гору карабкается полная блондинка в розовом сарафане. Заметив меня на камне, она улыбается и направляется прямо ко мне.

– Привет, – говорит она. – Можно мне?..

– Садитесь.

– Жарко сегодня… – Она вытирает пот со лба тыльной стороной ладони.

– Очень.

– Вы тоже хотели посмотреть древние развалины?

– Нет. – Отвечая так, я почему-то чувствую себя виноватой в чем-то. – Я просто… гуляю. Мы с мужем приехали сюда, чтобы провести медовый месяц, – поясняю я зачем-то.

Когда я отдыхала здесь пятнадцать лет назад, кто-то из соседей по пансиону действительно упоминал о каких-то античных руинах. Мы всё хотели как-нибудь пойти и посмотреть, что там такое, но так и не собрались. Да и то сказать – у всех нас хватало тогда более важных дел.

– У нас тоже медовый месяц. – Блондинка радостно улыбается. – Вообще-то, мы остановились в «Аполине», но муж притащил меня сюда, чтобы показать эти развалины. Правда, подъем оказался слишком трудным, и я сказала, что немного отдохну, а потом его догоню. Вы, кстати, его не видели?.. – Блондинка достает бутылку минеральной воды и делает несколько жадных глотков прямо из горлышка. – Он у меня такой, любит рассматривать всякие древности, – добавляет она, отдышавшись. – В прошлом году, еще до свадьбы, мы ездили отдыхать в Таиланд, так он чуть не каждый день водил меня по местным храмам. Я чуть концы не отдала – так это было утомительно, а главное, везде одно и то же… А потом я так ему и сказала – не желаю, мол, больше любоваться здешними достопримечательностями и расширять кругозор, хочу просто валяться на берегу и купаться. По-моему, нет ничего плохого в том, что мне хочется отдохнуть и загореть как следует. А вы как считаете?

– Совершенно с вами согласна. Когда мы с моим мужем были в Италии, он не вылезал из соборов, капелл, базилик и прочего, – зачем-то вру я.

– Как я вас понимаю! – Блондинка закатывает глаза. – По пути на Иконос мы ненадолго заезжали в Венецию – надо же было отметиться. Так за неделю он обошел, наверное, все венецианские церкви, а их там полно! В конце концов я даже спросила: ему что, мало церквей в Англии? Не понимаю, почему интерес к архитектуре просыпается у него, только когда мы едем куда-нибудь отдыхать!

– Именно так я и сказала Ричарду, – подхватываю я. – Слово в слово!

– Моего мужа тоже зовут Ричард! – смеется блондинка. – Забавное совпадение, правда? А как его фамилия? Может, они и однофамильцы тоже?

Она смеется, а я смотрю на нее во все глаза, потрясенная тем, что я только что сказала. Почему я вдруг упомянула Ричарда? Почему я сказала «Ричард», а не «Бен»?.. Что со мной такое творится?

– Вообще-то… – Я с силой тру лоб, пытаясь взять себя в руки. – Вообще-то, моего мужа зовут не Ричард.