По крайней мере, мне удалось их здорово напугать. Оба отскакивают друг от друга как ошпаренные, причем Бен больно стукается голенью о скамью и вполголоса бранится.

– Бен, нам нужно поговорить, – говорю я холодно.

– Д-да… – Он глядит на меня так, словно я испортила лучшие минуты в его жизни. – Нужно! – шипит он, и Сара предусмотрительно исчезает в доме.

Я сажусь за стол напротив Бена.

– Итак, – говорю я, глядя через перила на сверкающую голубую гладь моря, – ничего у нас с тобой не получается. – Я стараюсь говорить спокойно, хотя каждая клеточка моего тела ноет и болит. – К тому же ты, кажется, нашел себе другую…

– Да будет тебе!.. – раздраженно отзывается он. – Один поцелуй, вполне невинный, между прочим…

– У нас, вообще-то, медовый месяц, – напоминаю я.

– Вот именно! – яростно бросает он. – Чертов медовый месяц, который никак не может начаться! У нас был один шанс сегодня утром, но ты меня оттолкнула. Что прикажешь мне после этого делать? Я же все-таки мужчина, а не бревно бесчувственное!

– Я тебя не отталкивала, – машинально парирую я и тут же понимаю, что Бен прав: утром я действительно его оттолкнула. – О’кей, извини, – поправляюсь я. – Но ведь я объяснила, почему я это сделала, и ты согласился подождать до нашего места.

В этот момент меня посещает новое озарение. Я ничем не лучше Бена. Утром я солгала, потому что не хотела быть с ним. Я хотела быть с Ричардом, потому что он и есть тот единственный мужчина, которого я люблю. До сих пор люблю. Где ты, Ричард?.. Увы, я никогда больше его не увижу, и от этого мне снова хочется заплакать.

– Собственно говоря, сейчас речь не о том, – говорю я и часто моргаю, стараясь сдержать новое наводнение. – Речь не о нашем медовом месяце, а о нашем браке. Я думаю, мы оба слишком поторопились. Я думаю… – Я с трудом перевожу дыхание. – В общем, мне кажется – мы оба совершили ошибку. Я, конечно, виновата больше, – поспешно добавляю я, стараясь быть объективной. – Видишь ли, незадолго до нашей встречи я рассталась со своим бойфрендом, и… В общем, я была слишком взвинчена и не отдавала себе отчета в своих поступках. Я поторопилась, и вот… – Я развожу руками. – Извини.

– Нет, – тут же говорит Бен. – Я виноват больше.

На протяжение нескольких секунд я пытаюсь осмыслить его слова. Значит, мы оба считаем, что поступили неправильно? Я вновь чувствую себя жалкой неудачницей, которая не может сделать ни одного шага, чтобы не совершить грубой ошибки, и сознание этого тяжким грузом ложится на мою душу. И в то же время я испытываю огромное облегчение оттого, что раз мы оба так думаем, значит, что-то еще можно поправить. А ведь Флисс была права, приходит мне на ум новая мысль, и я невольно морщусь. Об этом мне сейчас думать совсем не хочется.

– Я не хочу жить во Франции, – внезапно заявляет Бен. – На самом деле я ненавижу эту гребаную страну. Напрасно я позволил тебе думать, будто она мне нравится.

– А мне не следовало слишком давить на тебя с переездом туда, – говорю я, ибо сейчас мне хочется быть справедливой и великодушной. – И с этой супружеской викториной тоже… – добавляю я.

– Я не должен был напиваться в ту первую ночь.

– А я не должна была отказываться, когда Сара предложила нам подняться наверх, – говорю я. – Это вышло… грубо. Извини.

– Ничего страшного. К тому же здешние кровати ужасно скрипят.

– Значит… между нами все кончено? – Эти слова даются мне с невероятным трудом. – Мы все выяснили и никто ни на кого не обижается?

– Пожалуй. – Бен выглядит совершенно спокойным. – Кстати, наш развод может стать самым быстрым… Не знаю, как насчет всего мира, но национальный рекорд мы точно поставим.

– Может, сказать Георгиосу, чтобы он оставил эту свою затею с памятным фотоальбомом? – Я усмехаюсь, хотя это все еще смех сквозь слезы.

– А как насчет завтрашнего вечера караоке для молодоженов? Мы будем в нем участвовать или?..

– Мы выиграли Конкурс молодых пар, – напоминаю я. – Может быть, объявим о нашем разводе на церемонии вручения памятных подарков?

Наши взгляды скрещиваются, и в следующую секунду мы оба начинаем истерически хихикать.

Впрочем, что еще нам остается? Только смеяться.

Когда мы немного успокаиваемся, я внимательно смотрю на Бена – на своего уже почти бывшего мужа.

– Скажи, наш брак… неужели он с самого начала был для тебя чем-то… ненастоящим?

– Даже не знаю. – Бен кривит лицо, словно у него внезапно разболелся зуб. – Понимаешь, в последние несколько лет в моей жизни почти не было ничего такого, что я мог бы считать настоящим. Смерть отца, необходимость оставить мечты об артистической карьере и взять на себя управление компанией – все это сильно на меня подействовало. Я думаю, мне нужно разобраться с собой, со своей жизнью, и выяснить, чего же я хочу на самом деле. Тогда я, возможно, перестану совершать ошибку за ошибкой.

– Боюсь, для меня этот брак тоже не был взаправдашним, реальным, – говорю я в приливе откровенности. – Скорее это была причуда, фантазия, каприз. Понимаешь, мне было очень плохо, и тут появился ты… красивый, сексуальный, почти такой же, как пятнадцать лет назад.