Пятнадцатилетний срок пребывания Фазыл Ахмед-паши на посту великого визиря (оборвавшийся по причине его преждевременной смерти в 1676 году) был отмечен целым рядом военных кампаний, в особенности на северо-западных рубежах, поскольку Османская империя снова переживала период экспансии. Первым делом Фазыл Ахмед попытался вывести из тупика противостояние с Венецией на Крите, и 25 сентября 1662 года была объявлена мобилизация имперской армии. Его идея состояла в том, чтобы в 1663 году начать кампанию в Далмации с целью поддержки уже находившихся там османских войск, действия которых, направленные против венецианских опорных пунктов в этом регионе (таких как крепости Шибеник, Сплит и Котор), постоянно вызывали раздражение республики. Турки тешили себя надеждой захватить эти крепости, но к ноябрю стало ясно, что армия скорее пойдет маршем на Венгрию, чем на Далмацию.

С нестабильностью, вызванной деятельностью Ракоши в Трансильвании, судя по всему, удалось справиться к 1660 году, когда большая армия восстановила авторитет Османской империи, захватив целый ряд опорных пунктов, в том числе и город Орадея, который едва избежал захвата в 1658 году, а теперь стал ядром новой благопристойной провинции, носившей то же самое имя (по-турецки Варад), и уничтожив своего причинявшего беспокойство вассала. Любопытная деталь, имевшая отношение к осаде Орадеи, некоторым образом связывала ее с османским завоеванием Константинополя, которое случилось двумя веками раньше: подобно Константинополю, который «защищала» конная статуя императора Юстиниана, Орад находился под «защитой» своего собственного талисмана — четырех бронзовых статуй XIV века, изображавших средневековых королей-праведников Венгрии. Историки Трансильвании той эпохи отмечали, что у венгров было поверье, согласно которому город не будет захвачен иноземцами, пока эти статуи остаются на своих местах. Поэтому турки сочли важным направить на эти статуи всю свою огневую мощь. Им удалось их разрушить и взять крепость, а обломки изваяний были отправлены в Белград, где их переплавили на пушки, которые турки с иронией называли «венгерскими богами».

Эта прямое вторжение Османской империи в Трансильванию вызвано самое серьезное беспокойство со стороны Габсбургов, у которых был свой кандидат на место Ракоши — Янош Кемени. Но вскоре османские войска вытеснили его из Трансильвании, а в конце 1661 года на его место был назначен местный магнат Михал Апафи. В течение некоторого времени Кемени продолжал оказывать сопротивление, но в феврале 1662 года он был убит в бою. В 1662 году не было возможности достичь мира между Османской империей и империей Габсбургов. 14 апреля 1663 года Фазыл Ахмед-паша выступил из Эдирне во главе имперской армии, а 7 июня он подошел к Белграду. Великий визирь не был настроен на примирение, и, встретившись с посланниками императора Леопольда I, он напомнил им о нарушениях условий мира, которые имели место в Трансильвании и на других участках их общей границы, а также потребовал (такова была самоуверенность турок в то время) восстановить выплату ежегодной дани, которую Священная Римская империя платила султану вплоть до окончания войны 1593–1606 годов. Никакого согласия так и не было достигнуто, и посланников бросили в тюрьму. Очевидно, Фазыл Ахмед-паша собирался идти на Дьёр, одну из крепостей, защищавших подходы к Вене. В период между 1594 и 1598 годом эта крепость кратковременно находилась в руках у турок. Однако, подойдя к Буде, он, после дальнейших бесплодных переговоров, изменил свои планы, и османская армия двинулась на север. Переправившись через Дунай в районе Эстергома, она 17 августа 1663 года подошла к крепости Нове Замки. Это решение удивило и встревожило войска Габсбургов под командованием генерала Раймондо Монтекукколи, у которого еще не было стратегии обороны самой Вены, а к ударам в других местах он был еще меньше подготовлен. Решение Фазиля Ахмеда казалось дерзким и агрессивным, потому что крепость Нове Замки лежала на пути между Веной и Трансильванией и являлась одним из важнейших элементов оборонительной системы Габсбургов. Сначала защитники отказались сдать свою крепость, и ее осада (во время которой войскам Фазиля Ахмеда оказывали поддержку казаки, крымские татары, а также войска из Молдавии и Валахии) продолжалась пять недель. Когда гарнизон наконец капитулировал, защитникам крепости было позволено ее покинуть, а Фазыл Ахмед-паша и его армия вернулись в Белград, на зимние квартиры. Военная кампания 1663 года имела сходство с операциями по очистке территорий: вданном районе был захвачен целый ряд менее крупных крепостей, включенных в состав новой провинции Уйвар, с центром в Нове Замки. У современников на Западе захват крепости Нове Замки вызвал воспоминания о прежних временах и воспринимался как признак возрождения османской военной мощи и решимости. Тем не менее верные Габсбургам войска не замедлили воспользоваться тем, что в течение нескольких недель Фазыл Ахмед-паша был занят осадой, а потом и тем обстоятельством, что османские войска были распущены на зимние квартиры, и в январе 1664 года захватили и непродолжительное время удерживали несколько османских укрепленных пунктов в южной Венгрии. Но положение оставалось серьезным — казалось, что Вене снова угрожает опасность и на помощь Габсбургам пришли папа римский, Испания, несколько германских князей и даже Франция, которая в то время находилась в мирных отношениях со Священной Римской империей. В 1664 году вместо того, чтобы попытаться отвоевать Нове Замки, Габсбурги сосредоточили свои усилия на взятии крепости Надьканижа, этого важнейшего укрепленного пункта, расположенного на пути между Белградом и Веной, который с 1601 года удерживали в своих руках турки. Осада была снята, когда туда подошел Фазыл Ахмед-паша со своей армией. Османские войска продолжили свое наступление и, взяв еще несколько укрепленных пунктов (в том числе и тот, который они требовали снести на провалившихся мирных переговорах, предшествовавших военной кампании за провинцию Уйвар), собирались взять в осаду Дьёр.

1 августа рухнули все надежды, которыми тешили себя турки. Возле расположенного к северо-востоку от Надьканижи Сент-Готтарда, в битве на реке Раба, они были разбиты австрийскими войсками под командованием Монтекукколи. В то время путешественник и писатель Эвлия Челеби находился в армии Фазиля Ахмеда-паши и описал ее трудный переход из Надьканижи к реке Раба и то, как с западного берега реки за передвижениями османской армии тайно следили подразделения австрийской армии. Запасы османской армии были крайне ограничены, а болотистая, раскисшая от грязи местность чрезвычайно замедляла продвижение войск — чтобы преодолеть расстояние, на которое в обычных условиях уходил час, теперь требовалось пять часов. Когда армия подошла к восточному берегу реки, напротив монастыря Сент-Готтард, солнце уже взошло, но врага нигде не было видно. Эвлия Челеби сообщает, что в том месте река была мелкой и вода доходила лишь до стремян, поэтому Фазыл Ахмед поручил отряду всадников переправиться через реку и опустошить деревни на ее западном берегу. Несмотря на нехватку припасов и то обстоятельство, что благоприятное для ведения военных действий время года уже заканчивалось, было принято решение взять Вену в осаду. Войска, состояние которых было достойно сожаления, не могли возразить своему командующему. Был отдан приказ спешно строить мост через реку, и армия готовилась через пару дней продолжить свое наступление. Эвлия Челеби был раздосадован этим идиотским решением, в принятии которого он винил двух военачальников Фазиля Ахмеда: губернатора Алеппо, Гюрджю («Грузина») Мехмеда-пашу (который в 1651–1652 годах несколько месяцев находился на посту великого визиря) и Исмаила-пашу (который получил печальную известность благодаря той жестокости, которую он проявил во время совершенной за несколько лет до этих событий инспекционной поездки по Анатолии). Состояние армии напоминало состояние водяной мельницы, лишенной воды, писал Эвлия Челеби, а сам тайно отправился в лагерь татар, чтобы там найти припасы для себя и для своих одиннадцати человек, а также корм для своих шести лошадей.

На следующий день, а это была пятница, войска отдыхали перед битвой. Несколько тысяч турок переправились через реку, чтобы произвести разведку, и от тех, кого им удалось захватить, они узнали, что в близлежащих лесах укрыто десятитысячное войско противника. Гюрджю Мехмед-паша и Исмаил-паша пытались убедить Фазиля Ахмед-пашу в том, что следует незамедлительно атаковать. Впрочем, более разумные советники указывали на то, что многим подразделениям османских войск нечем было кормить лошадей и на то, что присутствие столь малочисленных войск Габсбургов несомненно является хитростью, но этим военачальникам никогда не возражали, и основной части османской армии было приказано перейти реку вброд на день раньше, чем это планировалось, и до того, как появилась возможность воспользоваться мостом.

Поначалу сражение складывалось удачно. Из лесов появились всего несколько тысяч солдат противника, и османские силы сумели отойти, захватив с собой сотни пленников и трофеи, а также головы тех, кого они убили во время битвы. За это, согласно обычаю, они были вознаграждены. Согласно утверждениям Эвлия Челеби, он присутствовал на поле боя и указывал на то, что среди убитых было 9760 солдат армии Габсбургов и 760 солдат османской армии. Воодушевленные успехом солдаты Фазыл Ахмед-паши ринулись вглубь и вширь. Но потом, еще до того, как основные силы османской армии смогли переправиться по мосту, на виду появилась мощная армия Габсбургов, которая вскоре выстроилась вдоль реки, и на поле боя стали появляться свежие силы. Они продолжали подходить даже после шести часов рукопашного боя. По словам Эвлии Челеби, османские бойцы были «подобны капле воды в океане войск противника». И все же Фазыл Ахмед-паша не прибег к помощи татарских войск, поскольку он испытывал неприязнь к сыну хана, который командовал этими войсками. В самый разгар битвы под Эвлией Челеби пала сраженная пулей лошадь, и он перешел реку вброд, чтобы найти другую. Глядя из лагеря османской армии на реку и на поле битвы, он с тревогой обнаружил, что османские войска терпят поражение и что сражению все еще не видно конца. В этот момент Фазыл Ахмед приказал янычарам двигаться к траншеям, чтобы защитить плацдарм, но когда их товарищи увидели этот маневр, они предположили, что янычары бегут с поля боя. Вскоре османская армия оказалась в полном смятении, поскольку всякий, кто мог бежать, бежал, пытаясь переправиться через реку и вернуться в свой лагерь. Вот как Эвлия Челеби свидетельствует об этом эпизоде:

Однако некоторым посчастливилось выбраться из этой рукопашной схватки. Кто-то добрался до берега, шагая по телам своих павших товарищей, и переправился через реку вдалеке от моста, другим удалось найти места, где было мелко, но это было сопряжено с риском, поскольку именно в этих местах, как правило, концентрировались войска противника. По словам Эвлии Челеби, это «было похоже на судный день».

Подобно перемене ветра, которая на море могла обратить победу в поражение, труднопроходимая местность и суровые погодные условия в еще большей степени, чем затруднения, связанные с удаленностью османской армии от своих баз в Стамбуле и Эдирне, могли решить, будет ли эта военная операция успешной, или она закончится провалом. Дунай и его многочисленные притоки можно было использовать для перевозки людей и снабжения, но в этой части Венгрии они были подвержены разливам, а окружающие равнины заболачиванию, что было распространенным явлением во время ливневых дождей в конце лета, о которых неоднократно упоминалось в летописях тех лет. Замедляя строительство и прохождение мостов, подобные условия были неблагоприятными для передвижения тысяч и тысяч пеших войск и кавалерии, а в особенности, неповоротливых обозов и артиллерии, без которых не обходилась ни одна армия.