Шрифт:
Среди главарей мятежа были офицеры султанской пехоты и кавалерийских полков. Заодно с ними были командиры ополченцев из Анатолии. Замена великого визиря не успокоила их гнев, и в Нише они окружили шатер Сиявуш-паши, пока тот принимал высоких гостей. Бунтовщики потребовали голову Сеид Мустафа-паши, которого считали виновным в том, что им не выплатили деньги. Когда Сиявуш-паша направил своих людей, чтобы попытаться их утихомирить, они открыли огонь по шатру. Сиявуш-паша объяснил Сеид Мустафе, что у него самого нет власти над этими вооруженными людьми и что Сеид Мустафа должен молить их о пощаде. Когда тот вышел из шатра, чтобы это сделать, его растерзали на куски. Сиявуш-паше едва удалось спастись, но все высшие члены правительства, которые присутствовали на аудиенции, были убиты.
Пока Сары Сулейман-паша находился на фронте, его заместителем в Стамбуле был назначен некий Реджеп-паша. Эта должность стала наградой для сторонника той же партии, и тоже боснийца, за его участие в смещении Кара Ибрагим-паши, который был предшественником Сары Сулеймана. Реджеп-паша сам хотел стать великим визирем и желал видеть на троне старшего сына Мехмеда IV, принца Мустафу, которому было 23 года. Впервые со времени смерти Ахмеда I, скончавшегося в 1617 году, у султана были и сыновья и братья, которые могли стать его преемниками. Предвидя, что прибытие в Стамбул взбунтовавшейся армии вызовет хаос, Реджеп-паша высказал шейх-уль-исламу Анкарави Мехмеду-эфенди ту мысль, что поскольку в намерения бунтовщиков, вполне возможно, входит низвержение султана и возведение на трон его брата, принца Сулеймана, было бы разумно, упреждая их действия, незамедлительно сделать султаном Мустафу. Возможно потому, что шейх-уль-ислам отдавал предпочтение почти достигшему средних лет Сулейману, он отказался дать фетву, которая стала бы основанием для совершения предложенного акта измены. Реджеп-паша попытался его сместить, но это выходило за рамки его полномочий, и когда об этом сообщили султану, он приказал арестовать и осрамившегося великого визиря, и его заместителя-интригана. Фракция противников клана Кёпрюлю была в смятении. Султан Мехмед послал своих людей в район пролива Дарданеллы, чтобы вернуть своего верного союзника, Фазыла Мустафа-пашу, который находился там в изгнании. Его слово для военных значило больше, чем слово самого султана, и Мехмед назначил его вместо Реджеп-паши заместителем великого визиря. Понимая неизбежность прибытия армии в столицу, султан действовал самым решительным образом, надеясь, что это умиротворит войска и положит конец опасным беспорядкам.
Реджеп-паша бежал, на время ускользнув от ареста. Это случилось незадолго до того, как был схвачен и казнен Сары Сулейман, который, переодевшись, скрывался в парке, расположенном в отдаленной от Стамбула северной части побережья Босфора. Чтобы умиротворить войска, возвращавшиеся из Венгрии, им прислали его голову. Ее доставили новому великому визирю Сиявуш-паше, когда он со своей армией находился в Пловдиве. Там 17 октября 1687 года, после перехода из Ниша, армия встала лагерем. В шатре великого визиря собравшимся офицерам было зачитано сопроводительное письмо султана: он писал, что они сами могут посмотреть на голову Сары Сулеймана и что Реджеп-паша, которого ищут днем и ночью, будет казнен, как только его схватят. Султан обещал, что оплата и довольствие будут предоставлены им в полной мере и что делается все возможное, чтобы исправить все несправедливости, от которых армия пострадала по вине Сары Сулеймана. Но, продолжал султан, солдатам не следует возвращаться в Стамбул в то время, когда повсюду идет война. Они должны зимовать в Пловдиве и Софии, пока не будут сформированы дополнительные войска и найдены новые финансовые ресурсы для продолжения войны. Но войска не были этим удовлетворены — они не услышали ничего нового в том, что им сказал султан. Они хотели услышать о дальнейших мероприятиях, направленных на восстановление захваченных крепостей, выплату жалований и создание условий для службы размещенных в них гарнизонов. Примечательно то, что, помимо прочего, они требовали, чтобы султан отказался от привычных выездов на охоту. Мятежники были в скверном настроении: они обрубили канаты шатра великого визиря и послали имперские знамена вперед, к следующему перевалочному пункту на пути в Стамбул.
Главарем взбунтовавшихся войск был анатолиец Йеген («Племянник») Осман, который служил на венгерском фронте под командованием Шайтан-Мелек Ибрагим-паши. Когда его военачальника казнили за то, что в 1685 году он потерял провинцию Уйвар, Йеген Осман бежал домой, на восток, с большой группой недовольных солдат, которые снова стали грабить города и села по всей центральной Малой Азии. Как и в прежние времена, государство пыталось купить его готовность к сотрудничеству, поэтому он был назначен командующим анатолийским ополчением. На венгерском фронте он сделал из ополчения боеспособное подразделение, и это в то время, когда нехватка опытных бойцов стала настоящей проблемой. Таким образом, именно поощрение в виде назначения на государственную должность привело к тому, что он сыграл заметную роль в бурных событиях тех лет.
18 октября армия вышла из Пловдива и через восемь дней подошла к Эдирне. Йеген Осман (теперь уже паша) посоветовал своим товарищам остановиться здесь, а не идти на Стамбул. С ним согласился великий визирь Сиявуш-паша, но противоположной точки зрения придерживались султанские полки, в том числе и янычары, которые настаивали на том, чтобы продолжить движение на Стамбул и там решить все проблемы с помощью силы. Их угрожающие интонации убедили Йеген Османа: стало ясно, что только низвержение султана сможет удовлетворить его ополченцев и тех, кто совершал с ними этот переход. В первый день нового года по исламскому календарю в Стамбул пришло направленное султанскими полками письменное требование сместить Мехмеда IV с престола. Фазыл Мустафа-паша уже получил от великого визиря сведения о требовании, которое выдвинули войска, а султан согласился уступить трон своему сыну, принцу Мустафе. Он созвал собрание в мечети Айя София, на котором собрались самые авторитетные правоведы империи, командиры султанских полков, а также государственные деятели и видные горожане, которым должны были зачитать требования, выдвинутые приближавшейся армией. Однако собрание решило, что султану Мехмеду IV следует отречься в пользу своего брата, Сулеймана. В то время Силахдар Финдиклили Мехмед-ага служил пажом во внутренних покоях и, как он выразился, стал «свидетелем всех подлинных событий»:
Главный черный евнух пошел в ту часть [дворца Топкапы], которая называется Самшитовыми [апартаментами], где держали принца Сулейман Хана, и пригласил его оставить свои покои. После этого принца, который решил, что с ним должны покончить, сразуже охватил страх, и он отказался выходить. «Ваше величество, мой султан, не пугайтесь! Клянусь Всевышним, я не имею против вас ничего дурного. Все имперские министры, ученые богословы и ваши военные слуги избрали вас [следующим] султаном и ждут, когда вы окажете им честь своим присутствием. Мы в вашем распоряжении». Все еще испытывая беспокойство, принц ответил сквозь слезы: «Если есть распоряжение о моем смещении [т. е. о казни], то скажите мне, и тогда перед тем, как распоряжение будет исполнено, я, как это положено, прочитаю свои молитвы. Меня держали здесь сорок лет — с самого детства. Чем потом умирать [тысячу раз] каждый день, лучше было бы умереть в самое первое мгновение…»
Еще раз облобызав стопу принца, этот высокопоставленный сановник ответил: «Умоляю вас, ради Всевышнего, не говорите таких слов: вам уготована не смерть, а трон». [Когда главный черный евнух говорил все это в присутствии слуг принца], стоявший рядом с принцем младший его брат Ахмед, решив подбодрить брата, сказал: «Уходите, не бойтесь, Ага [т. е. главный черный евнух] всегда говорит правду». После этого принц вышел из своих покоев. Поскольку он был одет в халат из красного атласа и обут в короткие и тяжелые сапоги для верховой езды (на протяжении долгих лет ему было нечего носить, кроме одежды самого жалкого и вульгарного вида), Ага принес один из своих собственных халатов — синевато-коричневый, из тонкого сукна, отделанный собольим мехом, [который он] накинул поверх атласного халата [принца Сулеймана], а [потом] подал свою руку принцу и повел его с благоговением и почтением в Павильон блаженства, внутренних покоев, и усадил его на трон, стоявший у бассейна. Теперь вперед вышли оруженосец и пажи внутренних покоев, и когда принц вместе с ними двинулся в направлении имперского Зала Аудиенций, он поинтересовался: «Вы собираетесь зайти в Львиный Дом, [39] [когда совсем] стемнеет, и там казнить меня?» «О, мой Господин, — воскликнул оруженосец, — как вы могли такое подумать? Упаси вас Всевышний! Может быть, вам известно, что ваш переход [из Самшитовых апартаментов] был произведен по той причине, что вам следует взойти на трон. Посмотрите, вот ваш слуга, главный белый евнух вместе с имперским глашатаем выходят из внутренних покоев, чтобы вас встретить». Главный белый евнух обратился с приветствиями [к принцу] и, взяв принца под левую руку, сопроводил его в имперский зал аудиенций и усадил его [на трон]. В соответствии с древним обычаем священный тюрбан пророка Иосифа, [хранившийся] в имперской сокровищнице, [40] был вынесен и возложен на благородную голову [принца] и украшен тремя обвешанными драгоценностями перьями, которые свисали вниз. Солнце почти поднялось на высоту, равную длине одного с половиной копья: было три часа.
[Принц Сулейман] взошел на имперский трон… и первым в очереди желавших принести клятву верности стоял регистратор потомков пророка Мухаммеда, за которым следовали заместитель великого визиря, канцлер, главные судьи провинций Румелия и Анадолу, а затем и шейх-уль-ислам [т. е. Деббагзаде («Сын дубильщика») Мехмед-эфенди, который стал преемником Анкарави Мехмеда-эфенди] со множеством ученых богословов, затем следовали высшие офицеры ополчения, султанских полков, а также взбунтовавшейся армии, глава дворцовых привратников — все они принесли клятву верности султану. Султан также поприветствовал собравшихся в имперском зале аудиенций, а затем удостоил своим присутствием Павильон внутренних покоев, где его усадили на трон возле бассейна. Теперь пришли давать клятву верности служащие казначейства, а также системы снабжения армии и проведения кампаний. Пришел главный черный евнух, Али-ага, который принес имперский рескрипт взять под стражу брата [нового султана], Ахмед Хана, смещенного султана [т. е. Мехмеда IV] и двух принцев… Мустафу Хана и… Ахмед Хана [т. е. сыновья Мехмеда IV]; эти трое были взяты под стражу и переведены в Самшитовые апартаменты. В тайне от придворных и горожан [Стамбула] имперское предписание было представлено султану Мехмед Хану, который сказал: «Я склоняю голову перед волей Всевышнего. Нас казнят сразу же после того, как заключат в тюрьму?» На это Ага ответил: «Упаси Бог, ваше величество! Возможно, этот день никогда не наступит. В приказе говорится только о вашем заточении». В тот же самый день дворцовые геральды донесли это благоприятное известие до валиде-султан, за что получили от нее бесчисленное количество подарков. Глашатай ознакомил весь город с радостной вестью о вступлении на престол нового монарха, пятничная проповедь была прочитана во имя недавно возведенного на престол султана, а на монетах теперь выбивали его имя.
39
Львиный дом прежде был византийской церковью, расположенной за пределами территории дворца, южнее Айя Софии. В подвале этой церкви османские султаны держали диких зверей.
40
Тюрбан Иосифа и сейчас можно увидеть в собрании священных реликвий, которое находится во дворце Топкапы.
Ни Мехмед IV, ни его сыновья прежде никогда не проводили столько времени во дворце. Во время своего царствования султан большую часть времени находился со своим двором в Эдирне, а находясь в Стамбуле, он предпочитал павильоны в султанских парках сумраку дворца Топкапы. Впрочем, Мехмеду, должно быть, позволили покинуть столицу после низложения, поскольку в 1692 году он умер в Эдирне. Он был погребен в усыпальнице своей матери Турхан Султан, рядом с ее мечетью, находившейся в торговом квартале Стамбула.