Бьет его камчой, ногами бьет, кричит,

Но все ближе, ближе Байчибар хрипит,

И уже с Донаном рядом он летит.

Скакуны ведут из-за дороги спор!

Бросил Караджан на Кокальдаша взор

И такой заводит сразу разговор:

— Ты ль не старшим братом был мне до сих пор?

Но, однако, был, как недруг, ты хитер,

Козни строил мне, готовил мне позор.

Ты меня связал, чтоб отстранить с байги,

Делал то, чего б не сделали враги, —

Ты теперь хотя бы честь побереги,

Выслушай меня и отвечай — не лги:

Сколько дней ты гонишь своего коня?

Как же до сих пор не обогнал меня?

Верной дружбы что ж не доказал твой конь?

Корма твоего не оправдал твой конь, —

Ведь Барчин-узбечку прогадал твой конь!

Скачешь много дней, а все же, ротозей,

Плакать ты заставишь всех своих друзей!.. —

Молвит Кокальдаш: — Не хвастай, Караджан!

Попадешь в беду, несчастный Караджан!

К месту все равно я первым прискачу,

Будь, что будь, — узбечку в жены получу!

Лучше свой язык укороти, дурак,

Вздора не болтай и не бахвалься так! —

Караджан, однако, тоже не простак,

Сразу отвечает Кокальдашу так:

— Мы пока с тобою наравне идем,

Но придешь ли первым, поглядим потом.

Кто возьмет узбечку, как жену, в свой дом,

Кто с байги уйдет, наказанный стыдом,

Кто — обласкан славой и людским судом,

Тоже, Кокальдаш, увидим, подождем! —

Скачут оба рядом тем степным путем,

Злобно на скаку бранятся — и притом,

Брань уже ведут не только языком,

Но и богатырским крепким кулаком.

Каждый дрался так и каждый так орал,

Что, казалось, — горный грохотал обвал.

Кулаки потом сменили на камчи,

Чуть было не взялись оба за мечи.

Драке нет конца, а кони горячи —

Скачут по пути, как седоки, озлясь,

Обогнать друг друга яростно стремясь,

Злобно на скаку лягаясь и грызясь.

Считая, что срок возвращения Караджана прошел, забеспокоился Алпамыш, приуныл. Вышел он на высокий холм и в подзорную трубу степь оглядывает. Видит он — скачут два коня, друг у друга дорогу оспаривая. Узнает он в одном из них Кокдонана. А Байчибара, который белой пеной и желтой пылью покрылся и казался гнедым, не узнал Алпамыш. «И коня своего, и невесты своей, и страны своей родной лишился!» — подумал Алпамыш — и свалился без чувств. Увидела это Барчин, подбежал к нему, положила его голову к себе на колени и так говорит:

— Отчего без чувств упал, мой милый, в прах?

Слезы почему у милого в глазах?

Что с тобою, мой могущественный шах?

Пери соблазнила иль недобрый дух?

Только ты упал и стал и нем и глух,

Белый свет дневной в моих очах потух.

Сокол ты конгратский, сокол ясный мой,

Хоть бы ты беды не ведал никакой,

Дорогого дяди отпрыск дорогой!

В чем причина горя твоего, ой-бой!.. —

Алпамыш вздохнул, глаза свои открыл,

На Барчин взглянул и так заговорил:

— Сердцу ль моему Барчин не дорога?

Знал я, что твое условие — байга.

За меня скакать поехал Караджан,

Не погиб ли друг мой от руки врага?

Если же мой друг Караджанбек погиб,

Значит — и мой верный конь навек погиб!