На наш взгляд, такая терминологическая «толерантность» автора свидетельствует скорее о его великодушном отношении к коллегам по социологическому «цеху», чем о кажущейся простоте вопроса. Изрядную путаницу в употребление понятий внесли как раз те современные исследователи, которые, поверхностно подходя к анализу современного общества, сначала фактически отождествили приведенные выше термины, а затем и устранили разницу между ними и ключевым для современной социологии понятием «постмодернити». Для такого глубокого мыслителя, как З.Бауман, вопрос о том, находимся ли мы в состоянии постмодернити или же, как и прежде, переживаем один из этапов эры модернити, на самом деле является весьма принципиальным. Несколько ниже мы вернемся к этому сюжету; пока же отметим, что постмодернити рассматривается автором в первую очередь с точки зрения ее социальных последствий и ее воздействия на современную личность. В таком подходе мы видим большую научную заслугу автора, поскольку последовательная реализация этого подхода приводит к пониманию постмодернити как индивидуализированного общества и подчеркивает значимость самоощущения человека для важнейших процессов, характеризующих современный социум. Вместе с тем проблемы, связанные с отнесенением переживаемого нами этапа к модернити или постмодернити, сохраняются, а некоторые противоречия в данной части авторской концепции остаются досадно неразрешенными.

Как же характеризуется индивидуализированное общество в работе З.Баумана? Три главных его признака, как следует из книги, это: утрата человеком контроля над большинством значимых социальных процессов; возрастающая в связи с этим неопределенность и прогрессирующая незащищенность личности перед лицом неконтролируемых ею перемен; наконец, возникающее в таких условиях стремление человека отказаться от достижения перспективных целей ради получения немедленных результатов, что в конечном счете приводит к дезинтеграции как социальной, так и индивидуальной жизни. Как следствие, общество начала XXI века характеризуется, с одной стороны, стремительным усложнением экономических процессов, а с другой - все более явной фрагментированностью человеческого существования. Противоречие между этими процессами и составляет основную проблему современного общества; сегодня нетрудно заметить, что при всей «индивидуализированности» социума в нем побеждают именно тенденции к самодостаточности хозяйственных процессов, в то время как социальное начало становится все менее значимым. Именно в этом кроется основная причина того, что современное общество пропитывается антигуманизмом, а современный человек становится все более дезориентированным, ограниченным и беспомощным.

Социальная критика составляет, безусловно, главный лейтмотив и пафос книги З.Баумана. Можно даже сказать, что в этой критике автор видит и цель данной своей работы. Разделяя идеалы гуманистической традиции, профессор Бауман резко обрушивается на современное общество, показывая, в первую очередь, сколь глубок кризис, поразивший большую часть населяющих это общество людей, сколь неустойчив и неспособен к саморегуляции социум, члены которого не имеют представления о собственных долгосрочных целях и, более того, стремятся вообще уйти от таковых.

Остановимся теперь более подробно на главных признаках современного общества, какими они представлены в книге З.Баумана.

Что автор имеет в виду, когда он говорит об утрате контроля над важнейшими социальными явлениями и процессами? «Общества, некогда боровшиеся за то, чтобы их мир стал прозрачным, неуязвимым для опасностей и избавленным от сюрпризов, - пишет он, - теперь обнаруживают, что их возможности целиком зависят от переменчивых и непредсказуемых таинственных сил... Вещи - и прежде всего наиболее важные - 'выходят из-под контроля',., что, в свою очередь, ведет к параличу политической воли; к утрате веры в то, что коллективным образом можно достичь чего-либо существенного, а солидарные действия способны внести решительные перемены в состояние человеческих дел. Существующая ситуация все чаще расценивается как должное, как высшая необходимость, в которую люди могут вмешаться лишь во вред себе самим» (стр. 67). Профессор Бауман полагает логичной гипотезу, согласно которой эта ситуация если и не безвыходна, то не имеет никаких внутренних источников для того, чтобы быть исправленной эволюционным путем. «Претензии в отношении будущего едва ли могут предъявляться теми, кто не контролирует своего настоящего», - цитирует автор слова Пьера Бурдье (стр. 46), и это несколько тавтологичное заключение, как и многие другие, использованные в работе, воспринимается убедительным прежде всего на каком-то интуитивном уровне, не требующем доказательств. Анализируя утрату обществом контроля над явлениями, важными для его нормального функционирования, автор противопоставляет, с одной стороны, разумные и осознанные людьми стратегии, которые он de facto объединяет в понятие «политика», и, с другой стороны, слепые экономические и социальные силы, не допускающие над собой особого контроля. Этими понятиями автор обозначает очень широкий круг явлений; так, говоря о политике, он отделяет жизненные стратегии отдельных людей (житейскую политику) (стр. 197) от политики правительств (стр. 67, 254), а последнюю - от «Политики с большой буквы» (стр. LIX), призванной в современных условиях формировать всемирную оппозицию глобальным неконтролируемым силам, в первую очередь - международному капиталу и финансам. Рассматривая природу этих сил, З.Бауман настойчиво подчеркивает, что они действуют, не будучи скованы никакими принципами этики, никакими пространственными ограничениями и при этом практически не могут быть призваны к ответу: «Высшие эшелоны новой иерархии власти, - пишет он, - характеризуются прежде всего способностью передвигаться - стремительно и по первой необходимости, тогда как низшие уровни - неспособностью даже замедлить, не то чтобы остановить, такие движения и собственной неподвижностью. Побег и ускользание, легкость и переменчивость пришли на смену мощному и зловещему присутствию как главным приемам господства» (стр. 44); в то же время источники подобного движения сугубо стихийны, и сегодня люди воспринимают их не столько в качестве сил, которым трудно противостоять, сколько в качестве тенденций, с которыми невозможно бороться. Задачи политики оказываются в этих условиях исключительно сложными именно потому, что она не располагает адекватными методами воздействия на эти силы: «Время и пространство, - отмечает З.Бауман, - по-разному распределены между стоящими на разных ступенях глобальной властной пирамиды. Те, кто может себе это позволить, живут исключительно во времени. Те, кто не может, обитают в пространстве. Для первых пространство не имеет значения. При этом вторые изо всех сил борются за то, чтобы сделать его значимым» (стр. 51).

Профессор Бауман тонко подчеркивает терминологические аспекты такого мировосприятия; многие из них, по его мнению, восходят к смене понятий, произошедшей в конце 80-х годов, когда на место термина «универсализация» пришел новый, сегодня самый востребованный - «глобализация». Универсализация, пусть в неявной форме, предполагала субъекта происходящего процесса, тогда как глобализация подчеркивает резкое снижение, если не полную утрату, контроля индивидов над процессами и событиями, влияющими на их судьбы. «Позвольте напомнить, - пишет автор, - что концепция 'глобализации' была создана для того, чтобы заменить прежнюю концепцию 'универсализации', когда стало ясно, что установление глобальных связей и сетей не имеет ничего общего с преднамеренностью и контролируемостью, подразумевавшимися ею. Понятие глобализации описывает процессы, представляющиеся самопроизвольными, стихийными и беспорядочными» (стр. 43), оно «акцентирует внимание на том, что с нами происходит, в то время как 'универсализация ' - на том, что мы должны, или что нам следует, сделать. 'Глобализация' возвещает об обретении некоей естественности теми путями, по которым развиваются события в современном мире: сегодня они по существу беспредельны и бесконтрольны, носят квазистихийный, незапланированный, непредвиденный, спонтанный и случайный характер» (стр. 152), что, повторим еще раз, представляется автору одной из фундаментальных, если не самой фундаментальной, чертой индивидуализированного общества.

Второе фундаментальное качество жизни современного индивидуализированного общества видится автору в снижении возможностей человека контролировать собственную судьбу, в возрастании неопределенности человеческого бытия; при этом, подчеркивает З.Бауман, неотвратимые силы глобализации навязывают людям понимание этой неопределенности как блага, как лучшего из возможных вариантов. В нынешнем обществе, где как никогда прежде человек познает радости почти ничем не ограниченной свободы, «уровень жизни, общественное положение, признание полезности и права на собственное достоинство могут исчезнуть все вместе и без предупреждения» (стр. 107), так как свободой пользуются не только отдельные индивиды, но в еще большей мере и глобальные силы, определяющие условия жизни все более и более широкого круга людей. Человек, всегда стремившийся, пусть иногда инстинктивно, к освобождению от давления внешнего мира, «не предвидел и не мог предвидеть, что тип свободы, о которой он мечтал, окажется имеющим цену, и ценой этой... является небезопасность (или, скорее, неуверенность, - Unsicherheit, - куда более комплексный дискомфорт, наряду с отсутствием безопасности включающий в себя неопределенность и незащищенность)» (стр. 56). В последние десятилетия, отмечает автор, эта проблема стала исключительно острой и злободневной: «Явление, которое исследователи стараются [сегодня] постичь, это совокупный опыт неуверенности человека в его положении, в правах и доступности средств к существованию, неопределенности относительно преемственности и будущей стабильности, отсутствия безопасности для физического тела человека, его личности и их продолжений -имущества, социального окружения, сообщества» (стр. 194).

Тонко анализируя социальные и психологические аспекты таких проблем, как безработица, общественное неравенство и бедность, автор показывает что общество занято сегодня убеждением самого себя в том, что нарастающая неопределенность - это не столько зло для каждого человека, сколько естественный способ существования. «Наше 'общество риска', - отмечает он, - сталкивается с ужасающей проблемой, когда дело доходит до примирения его членов с неудобствами и страхами повседневной жизни... [В этой ситуации] наличие большой армии бедняков и широко известная бедственность их положения являются для существующего порядка важнейшим и, возможно, даже решающим, уравновешивающим фактором... Если их образ жизни является единственной альтернативой тому, чтобы оставаться в игре, то риски и ужасы гибкого мира и пожизненной двойственности представляются несколько менее отталкивающими и несносными: они кажутся более приемлемыми, чем те ситуации, которые могут возникнуть... Чем безысходней в восприятии [людей] нужда и бесчеловечность существования бедняков, живущих в других странах или на соседней улице, тем лучше они играют свою роль в той драме, сценария которой они не писали и на которую не проходили проб... Один только вид бедных держит обеспеченных в состоянии страха и покорности,., увековечивая их жизнь в условиях неопределенности» (стр. 96, 146).

Такая неопределенность, настаивает профессор Бауман, имеет самоподдерживающийся характер. Порождаемая тем, что человек теряет контроль над собственными экономическими условиями жизни, неопределенность рефлексируется в изменении системы ценностей, и люди, стремясь приспособиться к изменяющимся условиям, начинают сами отрицать стабильность и длительность как важные условия нормального существования. «Возникает ощущение 'разъединенного времени', идущего от неожиданного эпизода к непредвиденному и угрожающего способности человека составить из отдельных фрагментов целостное повествование» (стр. ЬУ); важнейшей характеристикой «состояния постмодернити является то, что оно сжимает время и сокращает восприятие бесконечно расширяющегося его потока до ощущения текущего мгновения (ТеШей) или же расчленяет его на ряд самодостаточных эпизодов, каждый из которых должен проживаться, оставляя глубокое ощущение быстротечного момента, при этом отделяясь, по возможности более тщательно, как от своего прошлого, так и от возможных будущих последствий» (стр. 288). В такой ситуации человек все более проникается мыслью о том, что ничего уже нельзя сделать, но появление такой мысли и означает наступление поворотного момента, ибо «когда люди говорят, что сделать уже ничего нельзя, они действительно больше ничего не смогут сделать» (стр. 9). Капитулируя перед натиском глобальных сил, правительства отдельных стран также смиряются с происходящим и начинают заниматься «внушением народу того, что 'альтернативы не существует', что 'безопасность предполагает зависимость', а 'защита со стороны государства лишает самостоятельности', побуждая граждан к большей гибкости и получению удовольствия от риска, неизбежного в условиях этого гибкого (читай: хаотичного и непредсказуемого) образа жизни» (стр. Ь1). Круг замыкается. В современном мире уже не остается сил, способных противостоять разрушительным социальным тенденциям.