В самом деле, теперь те события можно восстанавливать лишь по публикациям и воспоминаниям, но настроение было примерно однозначное: зачем нашей Диане этот араб?

Вот именно такой пафос свойствен Европе в целом. Противостояние по группе крови, то есть: свои и чужие. Многовековой конфликт, который никогда не найдет выхода в компромиссе, и, о чем бы ни договаривались руководители государств, исход будетодин: свои и чужие. И именно это разногласие использует Клан. Я знал об этом, даже если бы Джерри не сказал проубийствоДодди. Психологическая несовместимость менталитетов и база для развития Клана. Что тут непонятного…

Ласа нашел в понедельник у отеля «Риц». Шикарные автомашины. Дорогие наряды. Бриллианты стоимостью с виллу. Коварные улыбки дам.

Надушенные усы кавалеров. В общем, еще то местечко. Поджидая Ласа, просто смотрел на парковку автомобилей. Вот тут в последний раз проходила улыбающаяся леди Ди. Вот тут задержался Додди, чуть нахмурившись, когда узнал, что их машина неисправна. Воттут к ним подошел Анри Поль. Мужественный. Спокойный. Он никогда не ошибался. Просто улыбнулся, успокаивая:

— Все будет прекрасно, сэр.

А за ним, не отрываясь, следил Джеймс — папарацци, авантюрист, любовник и душевный друг. Обменялись ли они в тот роковой вечер хоть взглядом?

— Привет, я Лас, — ко мне подошел парень. Я чуть рот не открыл: такой красивый, словно ненастоящий! Улыбающиеся карие глаза. Идеально правильные черты лица. Стройный. Темные волосы немного вьются, ниспадая до плеч.

— Крис, — представился, пока обменивались рукопожатиями.

— Поехали, — мягкая улыбка, и, спокойно взяв под локоть, Лас довел меня до роскошного автомобиля.

И тут я понял: этот красавчик — просто жиголо. Нормальная работа, надо сказать. И красивый парень для такого роскошного отеля в самый раз. Наверняка плевать ему на все убийства, вместе взятые. Главное — безопасный секс и хорошая оплата.

— Приехали.

Дальше молчание, какой-то плохо вымощенный переулок, скрипящий фонарь на старой проволоке над черепичным флигелем, горы мусора, страшная вонь — явно задворки дешевого ресторанчика. Я едва не навернулся на какой-то жиже, Лас проворно поддержал меня. Потом мы добрались до места и стали ждать, когда нас впустят. Дверь (видимо, был глазок) открылась, и на пороге возник высоченный хмырь:

— От Джерри? — проскрипел не хуже фонаря, сверля меня неодобрительным взглядом.

— Да, — спокойно отозвался я, думая: «А иногда хорошо быть суперменом, чтобы, входя в подобные заведения, точно знать, выйдешь ли оттуда».

Нас пропустили, и я, честно говоря, был рад, что Лас со мной. Он, судя по напряженному взгляду, тоже. Провели нас в комнату — дальше моего спутника уже не пустили, он обнадеживающе мне улыбнулся и уселся в кресло. И так спокойно уселся, словно всем своим видом показывал, что будет ждать меня тут, сколько бы на это ни ушло времени. Признаться, я был ему благодарен за эту поддержку и откровенно пожалел, что на первый взгляд воспринял его как равнодушного телка для зарабатывания денег. Меня же провели в курильню, довольно бесцеремонно толкнули на подушки, устилающие пол на восточный манер. Я сел «по-турецки», ожидая своего собеседника. Он вошел тихо, но я услышал, резко обернулся и увидел перед собой Джеймса Андансона. Того самого папарацци, который якобы первый оказался в туннеле после аварии, и того самого, о таинственной смерти которого кричали все таблоиды:

— Доброй ночи.

Всматриваюсь в лицо этого человека. Обычный, в общем-то, человек. Даже не красавец, но и не урод особенно. А вот судьба у него воистину увлекательная. Первым удосужился снять убитого Джона Леннона. Первым запечатлел новорожденного сына леди Ди. Первым умудрялся добывать сенсационные снимки знаменитостей, попавших в пикантные ситуации. «Вода камень точит» — собственно, это и был принцип работы Андансона. Надо сказать, снимки у него получались изумительными. Кажется, никто лучше него не снимал королевских особ. Принцессу Диану фотограф запечатлевал тоже, и не раз.

— Я любил Анри, — Джеймс сел на подушки и откупорил бутылку виски. Разлил по стаканам, мы молча выпили. В воздухе запахло хорошим алкоголем и сандалом. Сочетание пьянящее, но я ни на секунду не спускал глаз с фотографа. Сейчас он говорил правду, и это было видно. И то, как ему трудно рассказывать, и как трудно признаваться.

— Он был классным парнем, хотя, конечно, никогда не отличался идеальным характером, никогда не был просто положительным героем, к которому никто не придирался. Одно время он очень много пил, но прежде чем устроиться в Службу безопасности, прошел курс лечения. Подумайте сами: ну кто возьмет в охрану человека, неспособного держать в руке оружие из-за похмельной дрожи?

Я молча кивнул — мол, понимаю: только дурак или тот, на кого хорошенько надавили, чтобы он взял этого человека. Об этом так и сказал Джеймсу:

— Блат?

Прищуренный взгляд.

— Его тошнило, если он выпивал больше бокала вина, Бейл. Он очень дорожил своей работой и слишком боялся меня потерять, чтобы пить. Я понятно изъясняюсь?

Я снова кивнул: теперь точно понятно.

— В 1992 году во время занятий в аэро-клубе [5] произошла авария, и владелец самолета, с которым во время посадки столкнулся Анри, должен был нам некоторую компенсацию, хотя на самом деле. Анри был пьян в стельку, как его допустили к полетам, не знал. Знал только, что брошу его. Он куражился, красовался, ему казалось, будто жизнь слишком проста, чтобы я был рядом с ним. Я убеждал, просил, приводил примеры, но он пил. Я терпел два года, а после этого случая просто собрал сумку и ушел. Понятно изъясняюсь?