Подхожу к двери в конце коридора. Чутьё подсказывает, что сердце форта находится как раз за ней. Теперь придётся покинуть пустые, безопасные коридоры. Открываю дверь, делаю шаг и тут же слышу резкий окрик:

– Рабыня!

Сердце так и подпрыгивает, но испуга не показываю. Спокойно останавливаюсь и поворачиваюсь. Ко мне шагает молодой гуртский учёный, длинные волосы обрамляют узкое лицо с хитрыми глазами. Бархатная мантия почти подметает пол. Вспоминаю, как Нерейт предупреждал меня насчёт сложных ритуалов, которые должны выполнять рабыни, и диалекта, на котором те говорят. Тебя они в секунду раскусят.

По всему телу пробегает дрожь. Впрочем, прятаться негде, а значит, надо сыграть свою роль как можно убедительнее.

Черчу в воздухе знак Абсолютной Покорности и чуть приседаю, согнув колени.

– Властитель и повелитель мой, смысл моей жизни – служить тебе, – тихо, почти шёпотом произношу я и склоняю голову.

Учёный внимательно смотрит на меня.

– Я тебя раньше не видел, – произносит он, но в голосе не подозрение, а скорее любопытство.

– Я прибыла сюда в прошлый оборот, хозяин. Для меня огромная честь прислуживать Старейшине и почтенным людям, которые прибудут вместе с ним…

Учёный отмахивается, ответ его не интересует. На самом деле он просто хотел продемонстрировать свою власть. Молодые это любят.

– Послал одну рабыню за свежими чернилами и бумагой, а она до сих пор не вернулась, – возмущается учёный. – Из-за неё не могу продолжать чрезвычайно важную работу…

– Мне очень стыдно за мою никчёмную сестру, – отвечаю я. – Немедленно разберусь, в чём дело. Это совершенно недопустимо…

– Да, разберись, сделай милость! – рявкает тот и уходит, не дожидаясь, пока я изображу жест Подтверждения Покорности.

Направляюсь в другую сторону. Сердцебиение постепенно успокаивается. Разумеется, никакими чернилами я заниматься не собираюсь. Учёный просто слишком нетерпелив. Даже самая плохая рабыня скорее руку себе отрежет, чем будет нарочно мешкать. Не сомневаюсь, что она уже стоит под дверью и ждёт, пока хозяин вернётся.

Но главное, я справилась. Я, конечно, надеялась, что смогу, но всё же сомневалась до последнего. Вдруг я забыла какой-нибудь ритуальный жест? Или разучилась говорить на нужном диалекте? А что, если правила изменились? Всё-таки, с тех пор как я снова стала свободной, прошло двадцать восемь лет.

Рабыню изобразить нетрудно, если когда-то ты ею была.

С новой уверенностью начинаю изучать обстановку. Прокручиваю в голове имена различных учёных и высокопоставленных лиц, услышанные от охранников. Если кто-нибудь остановит, совру, что исполняю поручение одного из них. К тому же всегда можно сделать вид, что заблудилась. Мол, я здесь в первый раз. Но я давно уже поняла, что лучший способ избежать ненужных вопросов – сделать вид, будто занята чем-то серьёзным. Притворяясь очень услужливой рабыней, торопливо шагаю вперёд, осматриваясь вокруг. Так вот он какой, форт за пределами тюрьмы.

Фаракца не образец роскоши, особенно по гуртским масштабам. В конце концов, это форт. Обстановка простая, грубая, никакого украшательства. Мне приходилось служить в местах, поражавших богатыми излишествами, – например, высоких башнях, выполненных в форме огромных капель, одна над другой, и переливающихся огнями. Внутри всё было из мрамора. Около ванн с горячей водой гордо сияли золотые кувшины. В библиотеках книги занимали многие ярусы. Помню, как бывала на музыкальных вечерах, где исполняли произведения столь прекрасные, что мурашки по коже бежали. Да, одно у гурта не отнимешь – у них удивительно развито чувство прекрасного. Однако у этих людей на каждый плюс найдётся свой минус. В чём-то они высокоразвитые, зато в другом – хуже дикарей. Одновременно и подавляют, и превозносят своих женщин. Сочиняют стихи и песни поразительной красоты, но при этом более жестоких и бесчувственных людей мне встречать не приходилось.

Обстановка форта строго функциональна, впрочем, некоторые части чуть более элегантны. В них размещаются покои учёных – кабинеты, спальни и небольшие библиотеки. Тут и там виднеются декоративные панели, изящные карнизы, резные косяки. В фигурные каменные скобы вставлены светящиеся камни. Сами скобы держат каменные изваяния Старейшин.

Всё чаще встречаю в коридорах людей – учёных, охранников, рабынь. Последних опасаюсь больше всех. Наткнуться на женщину, которой принадлежало моё платье, – это ещё полбеды. Гораздо хуже повстречаться с зазэ, старшей рабыней. Как новенькая, я должна была первым делом предстать перед ней, чтобы мне дали задание, а не шататься по коридорам. Если зазэ меня остановит, начнутся всякие неприятные вопросы.

Лучше всего держаться от рабынь подальше. На их половину даже заглядывать не буду. Пусть думают, что я личная прислужница кого-нибудь из вновь прибывших сановников. Или даже любовница. В обществе, где интимные отношения с женщинами строго регламентированы и ограничены, эскаранские рабыни ценятся на вес золота. Про них в законах ни слова не сказано. Можно вытворять всё, что в голову придёт.

Прикидываю, каким путём мы все двинемся, когда выйдем из кабинета надзирателя. Главное, чтобы никто не заметил нас четверых. Задачка не из лёгких. Нужно выбрать путь поближе и покороче. Они-то ни за кого себя выдать не смогут.