Два месяца трудился Робинзон над оснасткой своего суденышка. В этом деле Пятница не мог помочь ему.

— Ну что, Пятница, на такой лодке можно плыть к вашим? — спросил Робинзон.

— О! Много можно! — ответил тот в восторге.

Плавание не представляло особенной трудности, по мнению Робинзона. Если выбрать ясный день для путешествия, то земля не пропадала бы из виду, и было бы не трудно знать, куда держать путь. К сожалению, приближалась дождливая полоса, и нельзя уж было рассчитывать на постоянную погоду. Волей-неволей надо было переждать ее. Пятница соглашался с этим, но с большим неудовольствием, Робинзона же давно жизнь научила терпению.

Пока необходимо было позаботиться о надежном приюте для новой лодки, потому что буря не редка в это время. Они перевели лодку в бухточку, памятную тем, что тут Робинзон впервые пристал со своим плотом. Дождавшись прилива, они подтянули лодку возможно выше к берегу. Когда же начался отлив и она очутилась на сухом месте, они с Пятницей выкопали возле глубокую яму такой длины и ширины, чтоб лодка могла поместиться туда. Когда со следующим приливом яма наполнилась водой и лодка встала, на приготовленное место, прочной плотиной они отгородили ее со стороны моря, чтобы держать в полной безопасности.

Наконец, чтобы предохранить от дождей, сверху накидали густо ветвей, образовавших непроницаемую крышу. Теперь можно было спокойно пережидать плохое время года.

Как только кончилось оно и погода стала устанавливаться, Робинзон и Пятница начали деятельно готовится к дальнему плаванию. В скучные дни они уж до мельчайших подробностей рассчитали и сообразили все, что может понадобиться им в пути, сколько провизии нужно взять и какой именно. Накануне отъезда, утром, Робинзону вдруг захотелось прибавить еще черепашьих яиц к своим запасам, Пятница вызвался сбегать на берег поискать их.

Не прошло и получаса, как он прибежал назад. Как полоумный, не помня себя, он птицей перелетел ограду и, прежде чем Робинзон успел спросить, в чем дело, задыхаясь, закричал:

— Друг! Друг! Беда! Нехорошо!

— В чем дело? Что случилось? — спрашивал тот в тревоге.

— Там, на берегу лодки — одна, две, три… одна, две, три!

Потом оказалось, что их действительно три, а не шесть, как можно было бы подумать сначала.

— Ну, что за беда, Пятница? Не бойся, друг! — сказал Робинзон, стараясь его ободрить.

Бедняга был страшно напуган, вероятно, ему показалось, что дикари явились за ним, разыщут его и съедят. Он так дрожал, что Робинзон не знал, что с ним делать. Начал с того, что дал ему глоточек рому, которого еще хранилось немного на случай болезни, а потом стал доказывать, что ничего особенно страшного не случилось.

— Ведь мы же постоим за себя! — говорил он. — Смотри, сколько у нас ружей! Ведь ты хорошо стреляешь теперь!

— Да, только их много! — возразил Пятница, уже гораздо спокойнее.

— Не беда! Одних мы убьем, а другие сами разбегутся от страха. Я обещаю тебе храбро защищать тебя, но и ты обещай мне не трусить и во всем слушаться меня.

Он ответил просто.

— Я умру, если ты велишь. Скажи, что делать.

Они собрали все огнестрельное оружие, бывшее всегда в полном порядке, и зарядили его. Кроме того, Робинзон прицепил острую саблю, а Пятница, как всегда, свой любимый топор.

Приготовившись таким образом к бою, Робинзон взял подзорную трубу и влез на гору. На берегу моря он увидел дикарей, их было двадцать один человек, да, кроме того, на песке лежало двое связанных людей, очевидно, военнопленных, обреченных на съедение. Не было никакого сомнения в том, что предстоит обычный кровавый пир. С негодованием убедился Робинзон, что дикари высадились на этот раз значительно ближе к его жилищу и бухточке, где хранилась лодка. Надо было пытаться спасти несчастных жертв во что бы то ни стало и помешать их торжеству.

Живо спустившись с горы, он объявил Пятнице свое решение и еще раз спросил, готов ли он помогать ему. Тот теперь совершенно оправился от испуга и с бодрым видом повторил, что готов умереть за него.

Тогда Робинзон поделил приготовленное оружие, а они тронулись в путь.

Пятнице он дал один из пистолетов, который тот заткнул за пояс, и три ружья, а сам взял все остальное. На всякий случай сунул в карман бутылочку рому, а Пятнице на спину повесил мешок с порохом и пулями. Оба захватили еще по хорошему ломтю хлеба. Он строго приказал следовать за собой молча и стрелять лишь тогда, когда он прикажет.

Пришлось сделать довольно большой крюк, чтоб обойти бухту и подойти к неприятелю со стороны леса, потому что только оттуда можно было это сделать незаметно. С всевозможными предосторожностями и полным молчанием подвигались они по лесу. Наконец, когда только несколько рядов деревьев отделяло их от открытого берега, где находились дикари, Робинзон подозвал Пятницу, указал на толстое дерево почти на выходе из леса, велел пробраться туда и посмотреть, что делают дикари. Не раз приходилось Робинзону видеть, с какой ловкостью пробирается Пятница по лесу, скользя беззвучно, как змея, и потому и дал ему это поручение. Он скоро воротился и сообщил, что все отлично видел, что дикари сидят вокруг костра и едят мясо одного из привезенных ими пленников, другой лежит тут же, связанный, на песке.