Шрифт:
И еще от него густо несло давно немытым телом и гарью многочисленных костров — хоть нос затыкай. Но судя по ярмарке — это вполне нормальное явление в этих местах. Не дай бог вшей натащит — убью!
Однако отказывать от приглашения дворянину, даже пришедшему в таком затрапезном виде, тем самым нарушить слово принца — не комильфо. Просто, когда раздавали миски, я сел с наветренной стороны.
Дю Валлон, не роняя драгоценных слов, не торопясь и со вкусом поел куриной лапши, которая у нас была на завтрак, с удовольствием облизал собственную серебряную ложку и изрек:
— Курятина — праздничная еда, а сегодня вторник. Вы, вероятно, видам [142] ?
Ложку при этом он аккуратно завернул в относительно чистую льняную тряпку и засунул в сапог, откуда недавно и вынимал.
— А с чего вы решили, что я слуга церкви, а не ее князь [143] ?
Мне стало даже обидно как-то. Дядя вот у меня — целый кардинал. А я чем хуже?
— Ну-у-у… — протянул поэт. — Хоть нынешний папа в Риме и возводит в кардиналы своих малолетних племянников, по сути — бастардов, но вас выдает прическа. К уже сказанному я готов заложить свой фальшион против щепки от полена, что если с вас снять берет, то там не будет тонзуры.
142
Видам( фр.vidame) – в феодальной Франции и Германии светский наместник епископа. Первоначально видамы занимали должность епископских экономов и управляющих имениями, но постепенно приобрели более самостоятельное положение и впоследствии, сохранив свой первоначальный титул, сделались наследственными владельцами и собственниками тех самых имений, которыми лишь заведовали. В феодальной иерархии видамы приравниваются к виконтам.
143
Князья церкви– общее наименование высшего католического клира: кардиналы, архиепископы и епископы.
Все вокруг заржали. Окружающий меня народ вообще, я смотрю, на «хи-хи» конкретно пробивает последнее время, словно конопли накурились. Или это отходняк у них такой? Расслабились.
— Угадали — там только повязка на ране, — признал я его умозаключения справедливыми.
Дю Валлон улыбнулся и развел руками, как фокусник, который требует у публики аплодисментов, чем вызвал еще больший смех окружающих. По нему было видно, что смешить людей он любит. Вообще-то полезное качество для того, кто путешествует в одиночку.
— Вы в шутах [144] , случайно, не служили, мессир? — полюбопытствовал сьер Вото.
Наш гость повернул к нему лицо и спокойно ответил:
— Было такое однажды при дворе дюка Орлеанского, в Блуа. Сидел я как-то в жуткой тюрьме славного города Орлеана, знаменитого тем, что его освободила сама Дева полвека назад. Сидел по прозаической причине — казни ждал. А тут его светлость дюк Шарль в честь первого въезда в наследственное владение своей трехлетней дочери Марии, по ее — малышки, просьбе: «сделать в этот день всех счастливыми», не нашел ничего лучшего, как освободить всех нас из тюрем.
144
Шут,дурак, джокер – человек при дворце монарха, во внешние обязанности которого входит смешить хозяина, его семью и гостей. Но главная обязанность шута – говорить сюзерену правду в окружении придворных льстецов и зло высмеивать их. По этикету на шута нельзя было обижаться. Шут, как и герольд, – лицо неприкосновенное. Для шута не было запретных зон в замке сюзерена, и шут часто шпионил для него. Шут – символический близнец короля. Шуту позволялось больше, чем кому-либо, под видом шутки он мог говорить о том, что другим было не дозволено. В средневековой Европе шуты выполняли важную социальную роль для привилегированного класса, в связи с отсутствием свободы слова вельможи не смели критиковать короля, а король не всегда мог себе позволить критиковать особо влиятельных вельмож. За них это делали шуты, часто в завуалированной форме. Если шут переходил границы дозволенного, то наказывали его, а не вельмож. Через кривляния и болтовню шутов представители привилегированной элиты раннего Средневековья доводили до сведения короля свои претензии, жалобы или особо рискованные предложения и идеи. С наступлением Реформации традиция найма шутов прервалась.
Я по этому поводу написал торжественную оду и прочитал ее на площади. Но почему-то эта ода сильно рассмешила маленькую дюшесу [145] , и тогда дюк предложил мне у него службу шута. Наверное, потому, что сам был не прочь побаловаться рифмой.
— И долго вы подвизались на придворной службе? — спросил мой паж Филипп.
— Где-то с год-полтора. Потом затосковал в чертогах принца и снова подался на вольные хлеба, в славный город Мен…
— Где вас снова посадили в тюрьму? — спросил я ехидно.
145
Дюшеса– герцогиня (фр., англ.).
— А вы откуда это знаете?
Откровенно удивленная физиономия мессира дю Валлона снова вызвала просто пароксизм смеха на барке.
— Догадался, — ответил я, вытирая слезы, вызванные смехом. — И уж вытащил вас из менской тюрьмы на этот раз, наверное, не кто иной, как сам руа франков? Не меньше.
— Вы и это знаете? — Мессир Франсуа был уже откровенно ошарашен.
А мои люди ржали, как на концерте Задорнова. Разогрелись. Теперь только пальчик покажи… А если усложнить задачу и согнуть, то…
— Думаю также, — продолжил я играть в гадалку, — что произошло это не иначе, когда тот ехал мимо на коронацию в Реймс.
Мессир Франсуа только руками развел.
А вокруг раздавался уже не хохот, а всхлипы и стоны. Хотя я нисколько не погрешил против фактов биографии пожилого человека, который сидел передо мной с кружкой яблочного взвара в руках.
— Лучше скажите нам, куда вы направляетесь? — спросил я, когда окружающие немного успокоились.
— Держу путь в Нант, думаю там перезимовать. Хотелось бы на юг, к теплу поближе, но денег столько нет, а дор о га дорог а .
Мессир Франсуа зябко поежился, несмотря на окружающее тепло и сочную зелень конца лета.
— Какое совпадение, — снова засмеялся дон Саншо, — мы тоже двигаемся в Нант.
— У меня есть предложение, подкупающее своей новизной, — заявил я. — Желаете ли вы до Нанта прокатиться с нами на барке, а платой будут ваши уроки стихосложения мне?
— С кормежкой? — заинтересованно спросил дю Валлон.
— Конечно. С нашего стола, — обнадежил я его, не уточняя, что сам питаюсь с одного котла с кнехтами.