Сестры зашли в палисадник, но дом был тёмный, как будто покинутый. Дверь была закрыта и Даша, вспомнив, поднялась на цыпочки и под наличником обнаружила ключ. Открыв дверь, они зашли в дом и пытались найти лампу и спички, чтобы зажечь огонь. Даша наткнулась на стол, и сразу же под руки попал коробок спичек. Она хотела зажечь спичку, но услышала над ухом мужской голос:

— Не нужно зажигать огонь.

Даша и Вера одновремённо закричали, застыв от ужаса.

— И не нужно кричать, — сообщил тот же голос и спросил: — Кто вы такие?

— Мы – сестры Хоменковские, — ответила Даша, понимая, что «голос», который хочет поговорить, не так опасен, как «голос» без голоса.

— Приятно познакомиться, но вашей тёти в городе нет, — сказал незнакомец.

— А где же она? — в один голос спросили Даша и Вера.

— Она там, где всем хорошо – на небе, — сообщил незнакомец.

— Кто вы такой? — возмутилась Даша, ей казалось, что её водят за нос.

— Меня зовут Миша, — сообщил незнакомец и снял, как казалось Даше, шляпу, — моя мама дружила с вашей тётей Офелией, только потому я согласился присмотреть за её домом, пока не появитесь вы.

— Она знала, что мы приедем в Одессу? — не поверила Даша.

— Ваша тётя была мудрой женщиной, — сказал Миша и добавил: — Сидите тихо.

— Что? — не поняла Вера.

— Ради вашей тёти, ложитесь на пол и молчите, — прошипел Миша, и Даша поняла, по мелькнувшей тени, что он переместился в другую комнату. В тишине скрипнуло окно, и тут же раздался выстрел. Девушки непроизвольно вскрикнули, а на пороге появилась тень Миши.

— Какие же вы нежные, барышни, — сказал он, — можете ложиться спать, только ради бога, не зажигайте свет.

С этими словами он вышел через дверь, оставив их дрожащими и в темноте. Даша подкралась к открытому окну во второй комнате и выглянула. По улице шагал Миша, держа на плече какого-то человека. Дойдя до конца улицы, он сбросил его на перекрёстке и ушёл, стряхнув руки.

Даша непослушными руками закрыла окно, задвинула засов на двери и только тогда, на ощупь, зашла в комнату.

— Вера ты где? — прошептала она и поняла, что Вера рядом, когда сестра, пугая её холодными руками, дотронулась до неё. Они в потемках нашли диван и завалились на него, укрывшись пледом и прижимаясь друг к другу. Даша не стала рассказывать Вере о трупе, который лежит на перекрёстке улицы и с дрожью подумала, что она будет делать, если труп придёт сюда, чтобы им отомстить.

В весьма странной ситуации оказалась Одесса к приезду сестёр Хоменовских: город разделился на несколько территорий в каждой из которой располагалась своя власть, подчиняющаяся разным государственным образованиям. Центр города и ближние Мельницы достались сербам и полякам из оккупационных войск, вторгшийся в город Иван Луценко представлял собой власть петлюровской Директории и занял железнодорожный вокзал вместе с частью района Большого Фонтана.

Представитель Деникина, генерал-майор Гришин-Алмазов контролировал белогвардейские войска, которые захватили территорию порта и прилегающую к нему улицу Маразлиевскую. А весь район Молдаванки контролировался до зубов вооружёнными уголовниками Михаила Винницкого, прозванного Япончиком.

Проснувшись поутру, и ещё не успев умыться, сёстры должны были принимать в гости Тимоху, который заявился с утра, притащив мешок картошки и половину мешка овса.

— Зачем нам овёс? У нас нет лошадей, — растерялась Даша, а более практичная Вера зашипела на неё: — Молчи, дура, потом поменяем на что-нибудь нужное.

Вера сразу же расспросила Тимоху о Семёне, но тот огорчённо сказал, что Митрофаныч очень занят и ему недосуг разбираться с пленником, который сидит в Бульварном полицейском участке. Вера огорчилась, но решила сама посетить «Митрофаныча» и попросить отпустить Семёна.

Покопавшись в буфете, они нашли чай в железной банке, остатки сахара и полбутылки какой-то спиртовой настойки, применяемой тётей для растирания, но с благодарностью употреблённую Тимохой. Пока пили чай, Вера не поленилась и написала письмо матушке-игуменье в монастырь:

«Уважаемая матушка Александра!

Вспоминание о вас укрепляет нашу веру и душу в столь тяжёлое и жестокое время, и мы молимся о вашем здравии, дабы вы сеяли добрые семена веры в заблудшие души. Надеемся, что вы не отвергнете подателей сего письма, так же, как вы не оттолкнули нас.

Послушницы Вера и Даша».

Когда Вера громко прочитала письмо, они с Дашей прослезились, а Тимоха спрятал письмо за пазуху, как самое большое сокровище. Письмо дошло до адресата, правда, не с сёстрами Тимохи, но игуменья, вспоминая лица сестёр Хоменковских, тоже прослезилась, но вскоре, помолившись, взяла себя в руки.

Не успели они проводить Тимоху, как заявился молодой человек лет тридцати, весь лощеный, в твидовом пальто и шляпе, из-под которой сверкали чёрные раскосые глаза. За ним шли два лоботряса, увешанные пистолетами и саблями, которые несли две корзинки, прикрытые большими белыми салфетками.