— Вы дадите и мне подписать такое обязательство?

Эверетт и Элис обменялись взглядами.

— Позову Бью, — сказал Элис и исчез в комнате Джоша.

— Пап… — начала я.

Он похлопал меня по руке.

— Теперь послушай, Мари. Ты устала. Мы устали. Сегодня много всего произошло. Дома меня ждет Поузи, и я не хочу заставлять ее волноваться. Давай, я просто подпишу этот документ, и мы все сможем поспать.

— У тебя нет больше вопросов?

Он усмехнулся и взъерошил мне волосы, как ребенку.

— У меня их много. Но, думаю, чем меньше я знаю, тем лучше.

Я кивнула, с трудом моргая.

— Пожалуй, ты прав.

Папа улыбнулся.

— Мне нравится Джош. И ты ему доверяешь. Я знаю, что твое доверие нелегко заслужить, поэтому положусь на твое мнение.

— Я люблю его, — тихо призналась я, прячась папиных объятиях.

— Знаю, Мари, — мягко ответил он. — Но сейчас ты ничего не можешь для него сделать. Давай поедем домой, и вернемся завтра.

Я покачала головой, высвобождаясь из его объятий.

— Я хочу остаться. Хочу увидеть Джоша, когда он проснется.

Папа кивнул.

— Как пожелаешь. Хотя твоя маленькая подруга может пойти со мной…

— Она останется, — бесстрастно заявил Эверетт. — Останутся все, пока не поговорят с Бью.

Бью появился некоторое время спустя и поговорил с отцом. Я села на пол рядом с Лили, чувствуя потребность поддержать ее своим присутствием, даже если она этого не хотела.

Принесли обязательство о неразглашении, и отец охотно его подписал. Даже если Поузи спросит, он никогда ничего не расскажет.

И вдруг я осознала… будет правильным рассказать все папе. Я умираю, и это нормально. Папе придется пережить ужасно печальное время, но он останется со мной до мучительного конца. Так же, как оставался с мамой. Мои глаза наполнились слезами.

Жизнь не для того, чтобы проводить ее в одиночестве, никому не причиняя боли. Она дана для того, чтобы любить своих близких, пока они есть. Папа любит меня. Я тоже его люблю. И моя смерть его опустошит, тем более что я так долго скрывала болезнь.

Подписав бумаги, папа еще раз тепло и неистово меня обнял, а я отклонила его предложение пойти домой, решив увидеть Джоша, как только мне разрешат. И пообещала позвонить, когда все закончится.

Мы позавтракаем, и потом я все ему расскажу. Меня накрыло странным чувством облегчения. В конце концов, мне не придется умирать в одиночестве. Я обняла папу, и он ушел.

К моему удивлению, Бью не понравилась идея отпустить Лили.

— Она останется, пока мы не решим, что с ней делать. Пока же вы двое, — Бью указал на близнецов, — отправляйтесь по этому адресу и привезите чистую одежду. Остин свяжется с вампирами, сообщит о произошедшем и встретится с вами там. Подозреваю, что в течение следующих дней нам придется многое объяснять, и нужно убедиться, что все в порядке.

Я поднялась на ноги.

— Могу я увидеть Джоша?

— Ты, — твердо сказал, Бью, — пойдешь отдыхать. Ты устала так, что не можешь даже прямо стоять. Мы поговорим утром.

Я лежала в постели, уставившийся в потолок и думая о Джоше и Лили. Она пришла в ужас от идеи ночевать в незнакомой комнате и сопротивлялась Бью пинками и криками. Братья даже вызвали врача, чтобы ее успокоить.

Я не знала, что они собирались с ней сделать. Лили совсем запуталась. Как поступить со столь травмированной человеческой девушкой? Расселы не могли отпустить ее, как моего отца.

Даже, несмотря на подписанное обязательство, в будущем они все равно будут внимательно наблюдать за папой. На всякий случай.

Я проваливалась в легкую дрему и тут же просыпалась. Мое тело настолько истощилось, что комната словно погрузилась в туман. И как всегда в таком состоянии появлялись и исчезали галлюцинации.

Стены дрогнули и превратились в мою собственную комнату. Потом покрылись кровью, а следом пауками. И снова окрасились кровью. Под моим взглядом по простым белым стенам расплывались алые подтёки.

Маму поместили в лечебницу за несколько месяцев до кончины, и меня ждала та же участь.

Я лишь надеялась, что у меня хватит времени сказать Джошу, как я сожалею и люблю его.

Галлюцинации вновь изменились, и я всхлипнула, когда стены комнаты для гостей превратились в подвал Андре. В темноте он казался удушливо реальным.

Поскольку визит к слесарю пришлось отложить до утра, на моей шее все еще висел ошейник, принося ужасные ощущения и подпитывая иллюзию.