— Ты сам завел разговор на эту тему, Лео, — раздраженно бросила ему она, не в силах побороть свою реакцию на него даже при таких неблагоприятных обстоятельствах. Что с ней случилось? — Мог бы заранее предупредить, что разговор состоится исключительно на твоих условиях, как обычно! Избавь меня от своего презрения.

— Ты хотела навязать мне собственную истину, которая неверна, — сказал он, выражение его лица стало серьезным. Пламя свечей отбрасывало блики на его суровые черты. — Настоящая правда в том, что в нашем сценарии ты не жертва. Тот факт, что ты выбрала для себя роль жертвы, еще одно доказательство твоего инфантильного поведения, от которого, как утверждаешь, ты избавилась.

— Ты доказываешь мою точку зрения, — произнесла она, не сдержав в голосе слабую дрожь. Но даже сейчас она держала спину прямо, решив казаться сильной независимо от того, какие эмоции бушевали в ее душе.

Мгновение он пристально на нее смотрел, и Бетани почувствовала, как к лицу приливает жар. «Я просто сержусь, — подумала она. — И незачем обращать внимание на то, как заныло сердце». Нужно игнорировать противоречивое, непонятное желание придвинуться к Лео и постараться переубедить его во что бы то ни стало.

— Возможно, ты слишком хрупкая и не можешь откровенно признать, кем действительно являешься, — умышленно мягко сказал он.

Бетани хохотнула, затем положила вилку, уже не в состоянии даже притворяться, что наслаждается прекрасно приготовленной едой.

— Кто ты такой, чтобы меня обсуждать? — сердито спросила она, сжав кулаки под столом. Она много лет пыталась показать Лео, кем на самом деле является, но он ею пренебрегал. Бетани отмахнулась от старых желаний и прежних потребностей, хотя они оставили глубокие раны в ее душе. — Ты же знаешь меня хуже всех.

— Я знаю тебя, — сказал он так категорично и безапелляционно, будто был экспертом по жизни Бетани. — Я знаю тебя так, как никто другой.

— Может быть, ты и прав, но долгое время обращался со мной как с незнакомкой, — ответила она, осторожно подбирая слова. Она старалась не обращать внимания на то, что по-прежнему хочет, чтобы Лео увидел, какова она на самом деле.

Бетани покачала головой, пытаясь избавиться от смятения и не обращать внимания на его обличительный взгляд.

— Позволь мне угадать, — произнес он ледяным тоном. Лео не двигался, но она почувствовала, как при помощи сосредоточенного взгляда он заставил ее ощущать, будто пространство между ними сократилось. В воздухе повисло напряжение. — Не сомневаюсь, что последние три года ты придумывала, как охарактеризовать наши с тобой отношения. Без сомнения, в этом тебе помогал сверхъестественно великодушный любовник. Ты делала все, чтобы не оценивать собственное поведение, не так ли?

Бетани пришла в ярость. И на этот раз она не нашла причин сдерживать свои чувства. Она убедила себя, что ей нечего терять, ибо все уже потеряно. Бессмысленно тратить время и силы на притворную вежливость. Молчать она больше не станет.

— Я не думаю, что брак должен быть монархией, в которой ты играешь роль короля, получившего власть по божественному велению, а я — роль благодарной и покорной рабыни, — произнесла она то, что хотела сказать ему в течение трех лет. На мгновение она даже почувствовала в себе смертельную хладнокровность. — Такие отношения нельзя называть браком. Это боевые действия, и я от них устала.

Долгое время они смотрели друг на друга. Выражение лица Лео было застывшим и сдержанным. Бетани почувствовала кожей легкий ветерок, увидела танец бликов от пламени свечей на хрустальной посуде. Она даже не затаила дыхание. Ей казалось, будто она наблюдает за происходящим откуда-то сверху.

Она никогда не осмеливалась говорить с Лео подобным образом. Как она могла? Их отношения полностью основывались на признании его превосходства. Его действия и желания не обсуждались.

И она знала, что ее собственное отвратительное поведение лишь все усложняло. Кто станет слушать истеричку, которая бьет посуду? Кто будет серьезно относиться к эмоционально неуравновешенному человеку? Вне сомнения, Лео не воспринимал ее всерьез.

Даже сама Бетани не смогла бы относиться к себе с уважением.

— Ты говоришь нечто невообразимое, — холодно сказал он.

Лео всегда был воплощением сдержанности. Он не бушевал, не кричал, не устраивал скандалов. Лео не умел выходить из себя.

— Я понимаю, что подобная концепция кажется невообразимой тому, кто с колыбели отдает приказы своим приспешникам, — ответила она. Ее голос стал жестче, но лишь отчасти оттого, что Лео буравил ее холодным взглядом. На самом деле ее беспокоили собственные умозаключения. — У кого на стенах висят бесценные портреты его родовитых предков. Кто живет в замке.

— Ты неправильно меня оценила, — отрезал он. — Я сомневаюсь, что ты вообще представляешь себе, что такое хороший брак. Реальные отношения в браке не строятся на основе ежедневных мелодраматических прихотей и истерик, Бетани.

— Твои высказывания напоминают мне некий фарс, — ответила она, прищурившись от лавины эмоций, которые угрожали вывести ее из равновесия. Сейчас не время и не место для истерик.

Лео недовольно поджал губы, но Бетани решила ему не уступать. Что бы он себе ни вообразил, она говорит правдиво.