На шхунах поставили паруса, а их носы устремились к берегу. Мы также использовали каждый лоскут парусины, который способен тащить наш корабль. Однако двигались медленно, ветер был не настолько сильным, чтобы наполнять паруса. Капитан приказал побросать бачки за борт и после этого пожелал, чтобы сосновый пол в трюме разобрали, а доски сложили на корме. Помощник возразил – внизу становилось слишком темно, и лучше было оставить работу до утра. На этом порешили, и я отправился на возвышенный полубак и наблюдал за удаляющимися шхунами, пока они не скрылись в ночной мгле. Чуть позже, заглянув на палубу, я увидел, как члены команды собрались вокруг котлов, ужиная.

– Итак, парни, – сказал кок Джордж, вышедший подбирать мусор, оставленный бондарем после приготовления последнего завтрака для негров, – мы пробыли почти шесть месяцев на невольничьем корабле.

– Мы еще не оставили его, – откликнулся кто-то.

– Не имеет значения. Сейчас мы на легальном торговом или китобойном судне, – добавил Джордж.

– Верно, Джордж, – вмешался Фрэнк, – но даже черт голову сломит, если попытается ответить, какое из них наше судно.

Корабль пришел в порт Кампече на Юкатане и бросил там якорь. До этого мы выбросили за борт все сосновые доски, которые использовали во время перехода из Африки. После этого промыли трюм хлорной известью, но любое количество этого дезинфицирующего средства не могло удалить полностью специфический запах, сохранившийся в трюме, и мы решили наконец, что ничего, кроме пожара, не сможет очистить его окончательно.

Команда больше не оставалась на корабле, хотя капитан настаивал на этом. Матросы сошли на берег и обосновались в Кампече. Они вели себя так, как и подобает матросам, имеющим в кармане наличность. Они щедро платили испанскими дублонами, поэтому могли себе позволить «вызвать переполох в городе».

Пробыв в Кампече около трех недель, мы отправились на борту мексиканской шхуны в Новый Орлеан, куда прибыли в январе 1861 года. В то время здесь преобладала атмосфера сильного возбуждения, и я сомневался в возможности перебраться на север, если мой отъезд задержится. Поэтому отправился в Нью-Йорк поездом. Вскоре я совершил рейс в Китай и по возвращении в Америку поступил на флотскую службу офицером-добровольцем, на которой состоял до конца Гражданской войны».

Примечание. Корабль «Томас Уотон» был построен в Балтиморе штата Мэриленд в 1848 году, имел водоизмещение 348 тонн. В 1858 году он прошел в Нью-Йорке регистрацию на имя собственника груза или грузоотправителя Дж. А. Мачадо и капитана Эллиота, владельца судна. В 1861 году оно зарегистрировано как собственность России в распоряжении владельцев, капитанов Хиггинсона и Аллена. Отмечается, что это первое американское судно, на котором в Англии был поднят флаг Конфедерации, и, как сообщалось, это случилось, когда корабль стоял в доке Ливерпуля. После короткого использования в качестве быстроходного судна, участвующего в блокаде побережья, корабль подвергся преследованию крейсеров и окончил свое существование, налетев на Каменный риф, близ Чарлстона в Южной Каролине. Его груз состоял из соли, одеял, фланелей и нескольких других товаров. В то время как корабль лежал на рифе, у водной кромки, его сожгли 15 октября 1861 года.

В 1850 году в Новом Орлеане умер рабовладелец Джон Макдоног, который, сделав Новому Орлеану и Балтимору посмертные дары на образовательные цели, потребовал выполнить одно условие – чтобы по истечении нескольких лет его рабам предоставили свободу и возможность эмигрировать в Либерию. В период до весны 1859 года уполномоченные, ответственные за имущество, начали подыскивать судно, на борту которого освобожденные рабы могли бы быть переправлены в негритянскую республику на африканском побережье. Сначала предложили перевезти их на борту пакетбота, который каждую весну с эмигрантами и грузовыми поставками отправлялся из Балтимора, а позднее в том же году возвращался с грузом продовольствия из колонии. Однако примерно в это время выяснилось, что корабль «Ребекка», стоявший у правительственного причала в Новом Орлеане, к 1 мая должен был прибыть к западному побережью Африки. Он мог обеспечить освобожденным рабам вместе с их багажом подходящие условия для переезда. Вскоре состоялись переговоры. В последний момент уполномоченные решили послать с ними врача и спешно запросили об этом доктора Ховарда Смита, профессора медицинского колледжа, который рекомендовал только что прошедшего курс лекций молодого студента Джорджа Хоу из города Натчеза штата Миссисипи.

В девять утра того же дня «Ребекка» должна была отходить, когда доктор Смит обнаружил молодого студента у ворот благотворительной больницы и без ответного приветствия спросил: «Джордж, ты хочешь съездить на африканское побережье?» Хоу сразу ответил: «На все сто, доктор». – «Когда ты соберешься?» Полагая, что профессор шутит, Хоу сказал: «Хоть сейчас». Взяв с него слово, профессор объяснил ситуацию и необходимость такой поспешности. Когда он закончил, молодой человек прыгнул в кабриолет доктора и вскоре оказался в офисе уполномоченных Макдонога, где подписал соглашение на поездку в качестве медика освобожденных рабов [47] .

В офисе некоторые джентльмены предавались веселым шуткам о «шерсти и слоновой кости», и один из них написал письмо врачу военного корабля США «Винсеннес», патрулирующего побережье Африки, сказав Хоу: «Это рекомендательное письмо, возможно, будет для вас полезным». Но тот был настолько поглощен идеей поездки в Африку, что не придал особого значения этим шуткам и отправился домой упаковывать книги и одежду.

В двенадцать часов он был на борту корабля и, представляясь капитану, отметил, что тот выглядел раздраженным. Вскоре капитан пригласил его в каюту и приказал стюарду приготовить комнату. Выйдя на палубу, Хоу увидел пеструю толпу негров, мулатов, квартеронов, мужчин, женщин и детей разных возрастов числом сорок три человека. Они усердно занимались перетаскиванием багажа на борт корабля. Многие из них не желали ехать и, казалось, были удручены перспективой покинуть дом. Вскоре прибыли несколько уполномоченных с женами, которые знали негров, и через некоторое время им удалось немного приободрить иммигрантов.

Корабль отошел от причала в четыре часа вечера. Рано утром следующего дня они были в устье реки, а через час – в открытом море. Приятный южный бриз гнал корабль дальше со скоростью восемь миль в час. На званом обеде Хоу обнаружил за капитанским столом натурализованного шотландца капитана К., первого помощника мистера Т. из Лонг-Айленда, двух испанцев, мало говоривших по-английски. Последовало представление. Один испанец пояснил, что они со спутником едут в торговую факторию на африканском побережье, представляя торговый дом в Гаване. Долго ожидая подходящей возможности выбраться туда, он взял билет на это судно на всю протяженность маршрута.