Шрифт:
«Ага! Сейчас! — взъерепенился Куропёлкин. — Шашлыками и воблой решили меня купить и урезонить!»
Он тут же вспомнил слова Трескучего о том, что требование получить сожительницу, да ещё какую-то Баборыбу, чрезвычайно огорчит одну из самых достойнейших женщин, естественно, Нину Аркадьевну Звонкову, и мысль об этом решительно возбудила в нём бунтаря.
169
В упованиях он провалялся на лежанке часа два.
Задремал.
И был разбужен бесцеремонным похлопыванием чьй-то руки по плечу.
Над ним стояли два молодых человека в тёмно-синих пилотках и в тёмно-синих же, похоже, фирменных куртках, возможно, из персонала обслуги воздушных перевозок. А возможно, и из каких-нибудь особенных служб.
— К чему такая бесцеремонность? — возмутился Куропёлкин. — Человек отдыхает, а вы…
— Вы ошибаетесь, Евгений Макарович, мы старались быть деликатными. Но отдых ваш пришло время прервать.
— Вы кто? — спросил Куропёлкин.
— Мы те, кто должен показать вам дорогу в лабораторию. Я — Николай. Он — Василий.
— Пока не добудете Баборыбу — никаких лабораторий! — заявил Куропёлкин.
— Не слышали о баборыбе, — сказал Николай. — Нам лишь поручено довести вас до лаборатории. И всё. Один вы не найдёте туда дорогу.
И было Куропёлкину понятно, что они от него не отстанут.
— Ну, ладно, — сказал Куропёлкин, — надо привести себя в порядок.
— Приводите, — согласился Николай. — Ну вот. Теперь мы спустимся в подвал.
— В бункер, к сундуку, — сказал Куропёлкин.
Николай взглянул на него. Но слов не произнёс.
Спустились.
«Сейчас шарахнут чем-нибудь по башке, откинут крышку сундука и сбросят в колодец, какого якобы нет…» — подумал Куропёлкин.
— Не нервничайте, Евгений Макарович, — сказал Николай, — мы отвечаем за вашу безопасность. Вы нужны науке целым и здоровым.
170
В бункере крышку сундука откидывать не стали, а провели Куропёлкина сквозь стену. Или стены.
171
И стали показывать дорогу.
Можно было сравнить путешествие Куропёлкина с хождением москвича, выбравшегося из вагона аварийной подземной электрички и поспешавшего к спасительно-спокойному месту в пространстве. Были и отличия. Под ногами Куропёлкина не имелись шпалы и рельсы, не обгоняли его истерично орущие в панике люди, а Куропёлкину не было нужды поспешать, выхода на поверхность Земли, видимо, не предполагалось. И люди в темно-синих пилотках сопровождали его спокойные. Николай и Василий. То ли конвоиры, то ли санитары.
Поначалу Куропёлкин полагал, что при его проходе в Лабораторию создадутся картины, знакомые ему по фильмам об учёных, в частности и отечественным. Покатятся какие-то вагонетки или электрокары с установками-роботами, откуда-то примутся выбегать люди в стерильных халатах с криками: «Термояд! Нет, не термояд! А я говорю, термояд!» Ну, и прочее.
Ничего похожего не наблюдалось.
Скучно было Куропёлкину.
«А не ведут ли меня к профессору Бавыкину?» — мелькнула мысль.
— Что-то далеко шляться приходится, — высказался Куропёлкин.
— Увы, всё из-за юридических утрясок, — как будто бы согласился с его досадой Николай. — Впрочем, вот мы и пришли.
172
Нет, привели Куропёлкина вовсе не к профессору Бавыкину.
А жаль.
Белая дверь с табличкой «Лаборатория» висела (или стояла?) в воздухе, и когда сопровождающий Василий просительно постучал по ней, она дёрнулась, повалилась набок и исчезла, а второй сопровождающий, Николай, жестом пригласил Куропёлкина в Лабораторию.
— Всё. Наша миссия закончена. Заходите.
И Куропёлкин зашёл в зубной кабинет.
173
Легко себе представить, какие ощущения может испытать даже отважный и умеющий переносить боли человек, если его, ни с того ни с сего и не предупредив, возьмут и втолкнут (Куропёлкина, впрочем, никто и не вталкивал) в зубной кабинет.
Но очень скоро Куропёлкин понял, что он обманулся и попал вовсе не к стоматологу. Хотя дядя в белом халате вполне мог сойти и за стоматолога. Померещились Куропёлкину и орудия пыток — бормашины тридцатилетней давности, клещи, никелированные крюки, ванночки для сплёвывания слюны с кровью. Они будто бы были в момент прихода, а сейчас исчезли.